– Ну-с, молодой человек… Что вы хотите сказать?

Люси была другой. Она тоже читала книги, но в них ее интересовал только сюжет. И в жизни тоже. Жизнь была такой книгой, полной разных сюжетов, которые не интересовали ни Дэна, ни мальчика. Но Люси становилась всемогущей, когда мальчик заболевал или когда на него жаловался учитель физкультуры, она могла его защитить. Иногда мальчик чувствовал, как ей хочется поговорить с Дэном. Она ходила по комнате и тихо покашливала. «Сейчас, сейчас, дай мне полчаса!» – говорил Дэн, но проходил час и все два, а Дэн так и не вспоминал, что обещал поговорить с Люси. Если она его упрекала, он отвечал мягко, но все более раздражаясь: «Ты, Люс, – он ее называл так, хотя ей это не нравилось, – не понимаешь, что такое изнурительный умственный труд!» И в результате происходило то, что происходило, а именно: Люси отходила от него все дальше и дальше. Для виду она еще была с ними, в квартире, иногда даже ходила с Дэном в кино, но мальчик видел, как она пакует чемодан, уходит. Дэн даже не заметил, когда она с подушкой и одеялом переехала из спальни в гостиную. По ночам у нее шумел телевизор. Мальчик вставал, чтобы выключить его до того, как Дэн проснется и поймет, что она смотрит глупые сериалы. С завистью мальчик думал о своих одноклассниках, у которых родители были совсем простыми людьми и поэтому просто любили друг друга. С любым из этих одноклассников он бы поменялся местами.

Он взглянул на них, сидящих впереди. Роджер Ноулз, у которого он однажды гостил, и тот съел при нем целый фунт копченого мяса. Роджер был плохой ученик, но учителя тянули его, потому что он был звездой футбольной команды. Уилли Вендермайер, тихий, вежливый, косоглазый, из очень бедной семьи… В первом классе он ходил к ним в дом, но потом перестал. Энди Симонс, который теперь дружил с Брюсом… Разве они могли понять его? Все они радовались, что окончились занятия, что пришло лето, что они поедут в лагеря, и только мальчик боялся. Он боялся уехать, боялся, что в его отсутствие родители начнут говорить, и пауза, которую Люси всегда поспешно заполняла разговором о мальчике, останется неприкрытой, как та строительная яма, в которую он однажды упал во дворе.

За окнами автобуса замелькали дорожные знаки с желтыми стрелами. Мальчик насчитал пятнадцать таких знаков. Они проехали чистый зеленый Массачусетс и тащились по плоскому Коннектикуту. Дерг, дерг… Где-то взвыла сирена, замигали голубые и красные лампочки, мимо прошел полицейский, неся в руках большой оранжевый колпак. Что-то они там ремонтировали, из-за чего автобусу теперь придется ехать в объезд. Дерг, дерг… Дорожные рабочие помахали рукой, чтобы они поворачивали. Из кузова грузовика высыпалась гора гравия; белые клубы пыли повисли в воздухе. Дерг… Мальчик сильнее прижал свой ранец к животу: нет, его ни в коем случае не вырвет! С ним был его друг, товарищ по странствиям. Ранец мальчику купили три года назад, и с тех пор он с ним практически не расставался. Ранец был бирюзового цвета, внизу от снега и дождей образовалась серая полоса. В этом ранце у мальчика теперь лежали очень важные предметы: фотоаппарат Люси, бинокль и новая книга Пфанца «Геттисберг». Он ощупал проступавшие сквозь непромокаемую зеленую материю твердые утлы и вздохнул. Если бы он мог читать в дороге, он прямо сейчас бы открыл ее. Но он не мог, поэтому сел прямо и поискал глазами линию горизонта.

Энди и Брюс, сидящие впереди, в правом ряду, повернули головы:

– Эй, Эрик!

Брюс склонился над полом и широко открыл рот. Его толстое лицо покраснело от напряжения, но краем глаза он продолжал смотреть на мальчика:

– Кхе-кхе! – сказал он, тужась.

Мистер Смит привстал в кресле:

– Брюс Конноли, что происходит?

– Эрику плохо!

– Эрик?

Голос мистера Смита зазвенел под сводами автобуса. Он говорил так громко, не потому что сердился, а потому что всегда так говорил. Говоря, он брызгал слюной, и из-за этого никто на его уроках не садился впереди. «Верблюд идет, верблюд!» – кричал они и с тетрадями и учебниками отсаживались назад.

– Эрик, всё в порядке? – спросил мистер Смит.

– Да, всё в порядке!

В Нью-Джерси был дождь. Небо затянули синие тучи, и вместо линии горизонта впереди автобуса колыхалась черная полоса дождя, из которой время от времени вылетала кривая белая молния.

Мистер Смит встал рядом с водителем и посмотрел на них:

– Внимание! Вспомним, о чем мы говорили в классе! Посмотрите в окно! Что вы видите?

– Впереди указатель на Макдоналдс! – сказал Брюс, и все засмеялись.

– Правильно, – сказал мистер Смит. – Впереди Макдоналдс, рестораны, мотели, бензозаправки, и при этом мы едем в удобном автобусе по хорошему чистому шоссе. Сколько у нас заняло времени, чтобы добраться сюда?

– До Макдоналдса? – переспросил Брюс.

Мистер Смит не рассердился. Он, непонятно отчего, был в хорошем расположении духа.

– А теперь представьте себе, как двигались по этому же пути они! Неделями и месяцами, по плохой дороге! Пешком, часто без еды. И еще хуже было положение солдат в Южной армии. Там они не видели хлеба месяцами. У многих не было сапог. Я говорю о реальных причинах! Помните – «реальные причины»?

Учитель говорил, и по его коричневому лицу от глаз и ушей, как вода по стеклу, ручьями стекали морщины. Мистер Смит – мальчик это знал – воевал во Вьетнаме. Он был худой, немного хромал и очень не любил, когда его спрашивали об этой войне. Но зато он с удовольствием отвечал на все вопросы про Гражданскую войну.

Водитель что-то говорил ему, и мистер Смит сложился почти пополам. Потом он снова посмотрел на детей:

– В Нью-Джерси у нас будет короткая остановка. Если у вас есть с собой ланч, вы можете взять его с собой. Остальные поедят в Макдоналдсе! Я думаю, Брюс уложится в пятнадцать минут!

Снова смех. На этот раз одобрительный. Кто-то стал подниматься:

– Все пока сидим! – прокричал мистер Смит и тоже сел.

У мальчика был с собой ланч, который Люси приготовила с утра и положила в ранец. Если мистер Смит спросит, он скажет, что уже съел. Голод его не мучил, ему только сильно хотелось пить. Но даже пить он боялся, зная свою слабость. Перед поездкой Люси сказала, что они пойдут к специальному врачу, и тот сделает так, чтобы мальчика не укачивало. Мальчик думал, что ему выдадут таблетки, вроде тех, которые дали Дэну, когда он летел в Австралию.

Больница, в которую Люси его повела, находилась в пяти кварталах от ее работы, за городом: белые бумажные домики лепились друг к другу, будто боялись упасть от ветра, и только здание больницы, построенное недавно из непроницаемого коричневого стекла, отличалось от всего, что лежало вокруг. Когда они вошли, белые домики стали оранжево-красными и оранжево-красными стали небо и облака. В стеклянном лифте они поднялись на седьмой этаж. Доктор, веселый мужчина в очках и с гладкой желтой бородкой, все напевал что-то. Попросив Люси посидеть в приемной, он завел мальчика в кабинет, стал расспрашивать его о школе. Когда мальчик сказал, что они с классом едут в Геттисберг, доктор одобрительно хмыкнул: