– С Рождеством, Зи! – весело поздравляет Алекс, выйдя в коридор из обеденной комнаты.

На Захре красный облегающий свитер с воротником, у Алекса же свитер покрыт ярко-зеленой мишурой. Парень улыбается и нажимает кнопку внутри рукава. Из динамика под мышкой играет рождественская песня O Christmas Tree.

– Жду не дождусь, когда смогу отдохнуть от тебя хоть пару дней, – говорит она, но в ее голосе слышится ласка.

Ужин в этом году скромный – родители отца отправились в отпуск, поэтому стол, сверкающий белизной и золотом, накрыт на шестерых. Разговор протекает настолько спокойно, что Алекс почти забывает, что так было не всегда.

До тех пор, пока речь не заходит о выборах.

– Я тут подумал, – начинает Оскар, осторожно разрезая кусок филе на тарелке, – в этот раз я могу поучаствовать в твоей кампании.

На другой стороне стола Эллен опускает вилку на стол.

– Что ты можешь?

– Ты знаешь, – пожимает он плечами, прожевывая свой кусок. – Выступать на публике, составлять речи для выступлений. Быть твоим подручным.

– Ты шутишь?

Оскар с глухим стуком опускает вилку и нож на покрытый скатертью стол. О, черт. Алекс бросает взгляд на сестру.

– Ты действительно считаешь, что это настолько плохая идея? – спрашивает Оскар.

– Оскар, мы проходили через это в прошлый раз, – отвечает Эллен. Тон ее моментально становится ледяным. – Народ не любит женщин, но ему нравятся жены и матери. Они любят семьи. Последнее, что мне нужно, – напоминать избирателям о своем разводе, повсюду таская за собой бывшего мужа.

Он мрачно смеется.

– Значит, ты будешь притворяться, что он отец твоих детей?

– Оскар, – вмешивается Лео, – ты же знаешь, что я никогда…

– Ты упускаешь главное, – прерывает его Эллен.

– Это могло бы повысить твой рейтинг одобрения, – говорит он. – Мой сейчас очень высок, Эл. Выше, чем у тебя за все время пребывания в Белом доме.

– Приехали, – шепчет Алекс Лео, сидящему рядом с нейтрально-вежливым выражением лица.

– Достаточно цифр, Оскар! О’кей? – Эллен почти переходит на крик, опустив ладони плашмя на стол. – Согласно данным, мне хуже удается наладить контакт с избирателями, когда я напоминаю им о своем разводе!

– Люди знают о твоем разводе!

– У Алекса высокие рейтинги! – кричит она, и Алекс с сестрой вздрагивают. – У Джун высокие рейтинги!

– Они тут ни при чем!

– Иди к черту, я и без тебя это знаю, – шипит она. – Я никогда не утверждала обратного.

– Хочешь сказать, что не используешь их для своей кампании?

– Как ты смеешь? Тебя совесть не мучает, когда ты демонстрируешь их, словно зверушек, каждые выборы! – говорит Эллен, взмахивая рукой. – Возможно, будь они просто Клермонтами, тебе бы так не повезло. Безусловно, так было бы гораздо проще, ведь именно под этой фамилией все их знают.

– Никто не пользуется нашими именами! – кричит Джун, вскочив на ноги.

– Джун, – произносит Эллен.

Отец продолжает давить:

– Я пытаюсь помочь тебе, Эллен.

– Мне не нужна твоя помощь, чтобы выиграть на этих выборах, Оскар! – заявляет она, хлопнув ладонью по столу с такой силой, что тарелки задрожали. – Я не нуждалась в ней, когда была в конгрессе, не нуждалась, когда стала президентом в первый раз, и не нуждаюсь сейчас!

– Тебе пора всерьез взглянуть на то, с чем тебе придется столкнуться. Думаешь, другая сторона в этот раз будет играть по-честному? Восемь лет президентства Обамы, а теперь еще и ты? Они все в ярости, Эллен, и Ричардс жаждет твоей крови! Ты должна быть к этому готова!

– Я очень постараюсь! Считаешь, у меня нет команды, готовой разобраться со всем этим дерьмом? Я президент сраных Соединенных Штатов! Мне не нужно, чтобы ты приходил сюда и…

– Поучал? – предлагает Захра.

– Поучал! – кричит Эллен, тыча пальцем в сторону Оскара. – Эта президентская гонка только для меня!

Оскар бросает салфетку на стол.

– Ты все так же чертовски упряма!

– Иди на хер!

– Мам! – вмешивается Джун.

– Господи Иисусе, вы что, издеваетесь? – слышит себя Алекс прежде, чем сознательно решает заговорить вслух. – Мы можем провести время мирно хоть за одним проклятым ужином? Сейчас же Рождество, мать его. Разве вы все не должны управлять страной? Со своими тараканами сначала разберитесь.

Отодвинув стул, Алекс выходит из обеденной комнаты, зная, что повел себя как идиот ради драмы на пустом месте, но его это не волнует. Захлопнув за собой дверь спальни, он слышит заунывную мелодию, которую заиграл его дурацкий свитер, затем стаскивает его с себя и швыряет в стену.

Не то чтобы он редко выходил из себя, просто… с ним это нечасто происходит в кругу семьи. По большей части потому, что они вообще нечасто собираются.

Откопав в шкафу свою старую футболку с лакросса, Алекс смотрит на себя в зеркало – все тот же подросток, который боится за родителей и чувствует себя абсолютно беспомощным. Только теперь у него нет никаких факультативов, на которые можно отвлечься.

Рука тянется к телефону. Внутри борются два желания – заняться чем-то в одиночестве или поразмышлять надо всем в компании.

Нора уехала на Хануку в Вермонт, и Алекс не хочет ее беспокоить, а его школьный приятель Лиам почти не разговаривал с ним с тех пор, как Алекс переехал в Вашингтон.

Поэтому остается лишь…

– Чем я заслужил все это? – раздается низкий сонный голос Генри. На фоне звучит что-то похожее на рождественское хоровое пение.

– Привет, эм, извини. Я знаю, наверное, уже поздно, сейчас сочельник и все такое. И я только сейчас понял, что ты, должно быть, занят с семьей. Не знаю, как я не подумал об этом раньше. Мда, наверное, поэтому у меня и нет друзей. Я болван. Извини, чувак. Я… я просто…

– Господи, Алекс, – прерывает его Генри. – Все в порядке. Здесь полтретьего ночи, все уже ушли спать, кроме Би. Скажи «привет», Би.

– Привет, Алекс! – раздается чистый насмешливый голосок на другом конце трубки. – Генри как раз надел свою пижамку с леденцами…

– Ну хватит. – Голос Генри отдаляется, и раздается приглушенный звук, словно в сторону Би полетела подушка. – Так что случилось?

– Прости, – выпаливает Алекс. – Я знаю, что это странно, ведь ты с сестрой и все такое, и… уф. Я просто даже не знаю никого, кому мог бы позвонить в такой час. Я понимаю, что мы не… настоящие друзья и обычно не обсуждаем такие вещи, но мой отец приехал на Рождество, а они с матерью словно две чертовы тигровые акулы, сражающиеся за тюлененка, стоит только оставить их в одной комнате дольше, чем на час. И теперь они развязали эту дикую ссору, которая не должна иметь никакого значения, потому что они уже разведены, и я не знаю, почему вышел из себя, но мне хотелось бы, чтобы хоть раз они устроили передышку и мы могли бы провести нормально хоть одни праздники, понимаешь?