пламень попеременно сжигающие и леденящие душу. Она горела живьём, ощущая, как сползает кожа, как трескаются мышцы и сухожилия, рассыпаются в пепел кости, а затем приходит леденящий холод, пробирающийся в самое сердце и шепчущий:

«Сдайся! Уйди! Тебе здесь не место!»

И так по кругу, лёд и пламя. Одиночество затапливало, волной сносило все тщательно выстроенные оборонительные рубежи. Будто и не было у неё никогда семьи. Не было приемной матери и подруги, брат так и не смог отыскать её среди неизвестных миров, а всё, что происходило до этого момента, было лишь сном.

«Не место! Я проведу!» — нашёптывал кто-то в её сознании, но она противилась. Ей было за кого и за что цепляться. Да, пусть её жизнь сейчас напоминала лишь сон, но в этой жизни появились дорогие и близкие люди. Одним из которых был брат, который когда-то давно, словно в прошлой жизни, обещал прийти на помощь.

— Помоги мне!

В эти два слова она вложила все те чувства, что обуревали её, требуя сдаться и пойти по легкому пути.

* * *

Итак, у меня на руках оказался самый настоящий двоедушник, внутри которого жил шаман-недоучка и наследник Эквадо Тортугаса. А ещё тело Агафьи, что так и не вышла из Сумрака. Чем там можно заниматься, я понятия не имел, но подозреваю, что без посторонней помощи она оттуда не выберется.

— Выведи её оттуда и я помогу избавиться от подселенца! — предложил я Савату, который пока что прочно обосновался в собственном теле.

— Как?

— А это уже моя забота. Мне есть, что ему предложить. Пусть выходит, пообщаемся.

Сават с недоверием отнёсся к моим словам. Видимо, слишком многие обещали ему нечто подобное, но так никто и не смог воплотить в жизнь обещания за четверть века. Однако и выбора я ему не оставил. Мне некогда было церемониться. Вокруг сестры вился Галапагоссов-Черепахин, что не добавляло мне хорошего расположения духа. Да и оставлять её на растерзание высшего света мне категорически не нравилось.

Сават исчез, уступая место своему «соседу», но тот не жаждал выходить на контакт. Пришлось и здесь проявлять инициативу.

— Кардо Тортугас, я знаю, что ты здесь! — ответом мне была тишина. — Предлагаю тебе сделку. Ты мне рассказываешь всё об умениях вашего рода, а я подарю тебе новое тело.

Подселенец снова молчал, не желая со мной общаться. Тогда я отправил ему часть воспоминаний, где Комаро создавал мне новое тело на основе крови Кираны. Демонстрация возможностей сработала.

— Поклянись, что исполнишь своё обещание!

— Клянусь! — коротко подтвердил я свои намерения. И дело пошло на лад.

Беседовали мы около часа. Кардо, как мог, подробно описывал способности рода, и своего отца, в частности. В роду рождалось три категории одарённых: интуиты, чувствующие беспокойные души, ловцы, ловящие мятежные души, и пленители, способные взаимодействовать с душами как с некой материей. При желании, они могли выполнять обязанности интуитов и ловцов, в одиночку обнаруживая потерянные души, отлавливая их и препровождая в Реку времени.

Когда благородное занятие по очистке Реки времени переросло в коллекционирование уникальных душ, превращение их в артефакты и работорговлю, Кардо сказать не мог. Слухи об их семье ходили разные, а отец далеко не всегда посвящал его в собственные дела, сокрушаясь недоразвитостью наследника. Как назло, среди всего рода Пленителем был только Эквадо, потому передать свои знания было некому.

Сам Кардо был ловцом. Благодаря этому он и смог спастись в резне четвертьвековой давности. Он словил собственную душу и запечатал её в первом попавшемся сосуде, на беду Савата, оказавшемся юным шаманом-недоучкой.

Бывший наследник Тортугасов сильно удивился, когда узнал о счастливо спасшемся отце.

— Быть того не может! На него же облаву устроили, считай, два рода разом вырезали, а он на другом конце света живёт себе спокойно?

Я развёл руками, отметив про себя, как гневно блеснули глаза собеседника, всё ещё лежащего обездвиженным на циновке.

— А из-за чего война началась? — полюбопытствовал я. Всё же причина для таких решений должна была весьма и весьма весомой.

— Ой, да там история случилась некрасивая. А они на нас всех собак повесили, — отмахнулся Кардо, но уже не так уверенно. — У Леон-Марино в роду прошла инициацию аколария, а спустя какое-то время исчезла. И наш род обвинили в её пропаже.

— Что такое «аколария»?

— М-м-м… Создание, обладающее даром внушения. Моряки таких в древности называли сиренами.

— Эмпатка что ли? — невольно вырвалось у меня.

— Нет, аколарии используют песни, но воздействия у песен разные. Говорили, что у последней была возможность усыплять, но не было голоса. Её песнь так никто ни разу и не услышал.

Н-да, чем дальше, тем интереснее.

— И дальше что?

— А дальше отца обвинили в убийстве священного создания и пошли войной. То ли бог им их что-то наговорил, то ли они искали лишь повод, но факт остаётся фактом, для них это была священная война, в результате которой два рода почти прекратили существование.

Я хотел было углубиться в этот вопрос, когда услышал родной голос в своём сознании:

— Помоги мне!

Если бы не знал, кому он принадлежит, то и вовсе решил бы, что призыв мне показался. Но нет. Сестра отчаянно нуждалась в помощи.

— Тиль, контролируй нашего подселенца, — только и успел попросить я подругу, и тут же провалился в кровную связь. То, что всё неладно, я понял сразу же. Душу сестры окутывал туман, растворяя все её привязки к родным и близким. Туман этот успел пропитать кровь, превратив алые реки в серые кисельные болотца. В них едва теплилась жизнь. При этом самого воздействия я не ощущал. Не было проклятия, яда или печати влияния, лишь склизкое вязкое нечто, расползающееся вокруг и отрезающее от тепла, жизни и воли.

Я стоял на высоченном утесе среди хмари и взирал на клубящуюся серость под ногами. Где-то там внизу была Кирана, отчаянно барахтающаяся и не дающая утопить себя окончательно.