— К сожалению, нет. Даже и думать не могу, чтобы вы позволили себе обратиться к старшей ночной сестре или ночному хирургу с необычной просьбой. Я даже удивлен, что вы просите о такой вещи. Вы дневная сестра, и ваша обязанность ухаживать завтра за своими больными. Не сегодня ночью, как бы больной ни был лично близок вам. Это правило, и я должен попросить вас, чтобы вы ему подчинились.

Ресницы Лин опустились.

— Я подчиняюсь, сэр, — тихо сказала она. Но когда она повернулась, чтобы идти, вся ее фигура казалась поникшей.

Наступила короткая пауза, а потом Уорнер Бельмонт спросил:

— Это второй раз, правда? Вы не соглашаетесь с моим представлением о ваших обязанностях — считаете, что они намного менее сентиментальны, чем ваши?

Лин посмотрела на него; взволнованное отрицание его обвинения в сентиментальности уже было у нее на губах. Какой он холодный, как безразличен к чужим чувствам, если не постеснялся определить этим словом ее боль за Пэтси! Но она не произнесла ничего, потому что, несмотря на язвительный тон, глаза его были удивительно добрыми, когда встретили взгляд Лин.

Он проговорил:

— Не беспокойтесь о вашей подруге! Я не буду оперировать, но я буду рядом. Вам будет спокойнее от этого?

Она благодарно кивнула. Он придвинулся к ней и затем, на какой-то один изумительный, счастливый момент его рука обняла ее за плечи и сильные пальцы крепко пожали ее руку. Так мужчина неуверенно впервые приближается к женщине, которую он любит. И хотя Лин знала, что для нее это не значит ничего подобного, она почувствовала покой и уверенность в этом коротком прикосновении.

Под его наблюдением Пэтси будет в безопасности. А у нее в душе останется воспоминание о добром понимании в его глазах и мгновенном счастье его короткого прикосновения. Не много. Но любовь пирует и на крохах.

Лин проснулась в темноте декабрьского утра, с удивлением почувствовав, что проспала всю ночь, и тут же подумала о Пэтси. Прооперировали ли ее ночью? И если да, то как она себя сейчас чувствует? Лин знала, что ее должны поместить в одну из одноместных палат; чтобы получить какие-нибудь новости от нее, придется ловить кого-нибудь из ночных сестер отдельных палат, идущих с дежурства. Если она сразу встанет и быстро позавтракает, она как раз успеет попасть туда до начала своей работы в операционной.

При этой мысли ожило яркое воспоминание о вчерашнем бале и всех событиях, связанных с ним, и на какой-то момент она позволила себе с горько-сладким чувством вспомнить то, что было между ней и Уорнером Бельмонтом в те несколько минут после того, как увезли Пэтси. Тогда он сделал ей замечание, и она покраснела, вспомнив, что почувствовала волну негодования против него. Как хорошо, что она сдержалась и промолчала и что уже не чувствовала обиды, когда посмотрела ему в глаза и вдруг увидела эту необычную доброту во взгляде… И как он на мгновение сжал ее плечи, одобряя ее… Лин вызвала в воображении это чувство от крепкой, сильной, твердой руки, охватившей ее плечи. Лучше бы он этого не делал, хотя, конечно, он не мог догадаться о том, какую дрожь восторга вызывает у нее малейшее его прикосновение. Но ведь ему хотелось утешить и успокоить ее относительно Пэтси… Она зажмурила глаза, не веря промелькнувшей слепящей невероятной надежде, что это могло быть что-то большее.

По пути в столовую она зашла в комнату отдыха и с радостью мысленно отметила, что, по крайней мере, теперь ей не придется первым делом взглядывать на полку для писем, надеясь увидеть конверт от Перри. Редкие письма, приходящие на ее имя, были обычно от Мэри Дорн, поэтому она удивилась, когда другая сестра, подошедшая к полке за своими письмами, вдруг обернулась к Лин, бросив ей конверт без марки.

— Любовное посланьице, интересный почерк, Эсолл! «А что же случилось с тем тайником в старом дупле в саду?» — пропела она игриво, выходя из комнаты.

Лин с удивлением повертела конверт, зная, что письмо не от Тома, но не узнавая почерка. Она распечатала его, сразу же взглянув на подпись «Уорнер Бельмонт» — четкие буквы, — и опять почувствовала, как забилось сердце. Записка от него, которую он мог написать только сегодня в конце ночи. Значит, тут будет о Пэтси! И значит, он действительно позаботился о ней, зная, как она тревожилась о Пэтси, и даже успел написать записку! Она почувствовала переполняющую ее благодарность, читая его строки:

«Дорогая.

Вчера ночью Вам казалось, что я слишком педантично отношусь к больничной дисциплине. Сейчас же, утром, я не сомневаюсь, что Ваш здравый смысл говорит о том, что я был прав. Сейчас четыре тридцать утра, и я только что ушел из операционной, где мистер Эмберсон закончил вполне удачную операцию на сестре Хорган, хотя она была сделана в самый последний момент. Она находится в отдельной палате, и Вы узнаете все новости о ней, как только она проснется.

Мне хочется напомнить Вам о нашей предварительной договоренности на 24 декабря. Как только Вы узнаете, будете ли Вы свободны, позвоните мне или дайте знать по прилагаемому адресу. Я с нетерпением жду рождественских песен.

Искренне Ваш

Уорнер Бельмонт».

Лин посмотрела на печатный адрес сверху на листе официальной бумаги Бродфилда и увидела, что он от руки приписал свой адрес и телефон. Она в легкой панике стала мысленно решать, что лучше: написать или сказать по телефону? Впрочем, она это решит, когда узнает расписание своих дежурств. Она снова прочла письмо, прежде чем спрятать его в конверт и засунуть в карман передника. Она улыбалась, делая это. Быстрые экономные фразы были так характерны для этого человека. Казалось, что из письма едва ли можно извлечь пищу для сентиментальных мечтаний девушке, лелеящей одно-два воспоминания в тиши своей комнаты. И все же… все же. Он обращался к ней не формально, а написал «дорогая», — да, вот так. По крайней мере, он был по-доброму настроен к ней.

Ее мысли с облегчением вернулись к Пэтси. И конечно, придя в столовую, она увидела, что все вокруг уже знают не меньше ее обо всех событиях прошедшей ночи. А некоторые знали даже больше! Лин волей-неволей пришлось опровергнуть некоторые самые дикие измышления о полуночном путешествии обратно в больницу. Например, будто бы, согласно одному из вариантов, У.Б. вызвал «скорую» и сам сел за руль.

Когда она рассказала, как все было на самом деле, кто-то заметил:

— Бедняжка Хорган! Вообразить только злую иронию судьбы: ее лично везет один из ее кумиров, а она даже не может насладиться этим моментом!..

Кто-то спросил:

— А оперировал У.Б.? Ах, Эмберсон, но У.Б. тоже был там? Значит, скорее всего, они оба ее навестят после операции. То-то она будет в своей стихии!

Все засмеялись, совершенно беззлобно и весело. У Пэтси нет врагов, благодарно думала Лин, торопливо допивая кофе, чтобы выкроить несколько минут. Она хотела сбегать к подруге и увидеть ее, если позволят.