— Н-нет. Я же говорю…

— А железную руду — тоже не добываете? Тоже запрешено?

Братья переглянулись.

— Руду? Это как?

— Ну как же. Вот откуда кузнец Бобырр берет железо для ковки?

— Так это ж ясно. Угу. Это ж умыкатели железа ему приносят.

— Кто-кто?

— Да работники заезжие. Старатели. Они по добыче железа горазды. Ну, умыкатели железа, — повторил Ингер, видимо недоумевая, как Леннар не понимает таких простых вещей.

— А это еще что за профессия — умыкатели железа? Что за ремесло?

— Есть такое ремесло! — буркнул Ингер. — Железо-то надо добывать? А откуда его добудешь? Не из земли же? Ха-ха!.. И не сыщешь, кроме как не отпилишь от древних построек… они все ближе к Стене мира и в перевалах между Верхними и Нижними землями встречаются. Умыкатели железа — это наследственная профессия. У каждого из них есть иаджикк — это такая штука, которая берет любой сплав. Иаджикк переходит по наследству от отцов и дедов, сейчас их делать уже не умеют. Есть свободные умыкатели, а есть прикрепленные, то есть те, у кого разрешение от Храма. А уж у тех, у кого есть разрешение от Храма на добычу железа, у тех иаджикки огромные, их только на повозке с парой лошадей перевозить.

— А откуда же железо брали древние? — озадачил его вопросом Леннар. — Да и другие металлы?

Вопрос явно поставил его собеседника в тупик.

— Гм… откуда? Ну так, верно, Илдыз открыл им какой-то нечистый способ добычи! За что боги и разгневались.

— Гм… значит, теперь нашелся чистый способ, — задумчиво протянул Леннар, качнув головой. — Берешь этот ваш иаджикк и давай себе отпиливать от старой конструкции, еще до эры Благолепия созданной. А потом переплавляешь и по новой вещицу выковываешь? Так? Да-а. Ну и дела тут у вас… — Он слабо пожал плечами. — Ну ладно… в чужой монастырь со своим уставом — никак… Я понимаю… Пошли, братцы.

Толстый Бинго топнул ногой и сказал:

— Ах, ну я же вспомнил! Железо падает с неба! А что? Это правда, лопни мое брюхо! Истинная правда, клянусь чревом Берла! Не так давно с неба упала огромная железная штуковина размером с добрую половину нашей деревни, и было это у города Кастелла, у нас, в Арламдоре! Мужики рассказывали… Эту штуку назвали «лепестком Ааааму» и говорили, что вправду она издали похожа на лепесток. Только какой!.. Он глубоко ушел в землю, а то, что осталось снаружи, все равно в двадцать или тридцать ростов Ингера будет!.. Вся земля загудела, когда «лепесток Ааааму» рухнул с неба, а озеро подле деревни Хмари расплеснулось и смыло около десяти дворов!

— Это правда, — подтвердил и Ингер, — я слышал перетолки об этом на давешней ярмарке. Мужики из умыкателей железа сказывали… Да, это правда! Они трепали, что шапку с головы ломит, когда голову запрокидываешь, чтобы углядеть, на сколько вверх уходит тот «лепесток»!

Леннар скептически покачал головой. Ингер наблюдал за ним. Внешне простодушный, крестьянин был не так уж прост и понял, почувствовал, что его гость и не подумал верить в сказанное… Обида качнулась в сердце Ингера. «Вот ты каков, братец, — подумал он, — ни во что не веришь… Уж не из Ревнителей ли ты?.. Сказывают, что они не верят в богов и коверкают молитвы, возносимые даже Ааааму. И недаром они запрещают поминать имя Аллианн, пресветлой девы!»

«Безбожник, — подумал и Бинго. — Безбожник, а то и сам черт, а то откуда ж он столько знает»? Впрочем, глупые его подозрения улетучились с первым же глотком мясной похлебки, которую предложил ему на привале Леннар.

ВТОРОЕ странное происшествие произошло через несколько дней после этой прогулки. Ингер передоверил Леннару часть своей работы. Леннар уже забыл о разговоре про старателей и «лепесток Ааааму» — он увлекся разработкой новой технологии выделки кож. Поскольку те пещерные методы, какие применяли в производстве сначала кожаного сырья, а потом кожевенных изделий братья Ингер, Бинго и еще третий, самый младший, иначе чем варварством назвать было нельзя. Впрочем, время от времени Леннар спрашивал себя: собственно, а почему он так категоричен и отчего он думает, что откуда-то вытащенные им на свет божий новые правила выделки кож будут лучше?

В тот день заболел старый Герлинн, глава семейства, и Инара стала греть на огне огромный чан воды. Ингер хлопнул ладонью по лбу, во всеуслышание назвался идиотом и, испарившись, очень скоро вернулся с «пальцем Берла» в руке. Увесистый металлический рог, тускло поблескивающий тремя круглыми светлыми выступами, вызвал бурю восторга у захворавшего старика Герлинна — особенно после того, как Ингер рассказал о своем визите в мирской придел ланкарнакского Храма и о том, что он влил силу в семейную реликвию. Герлинн поднялся с постели, несмотря на протесты дочери, и, выхватив у сына «палец Берла», сунул его в котел с водой, стоявший на огне. При этом старый Герлинн беспрестанно бормотал какую-то немудреную молитву, похожую на заклинание. Инара внимательно наблюдала за манипуляциями отца, глупый Бинго и вовсе открыл рот… Было на что посмотреть. Вода, едва нагревшаяся, хотя чан стоял на огне уже приличное время, вдруг подернулась белым дымком, тронулась, замутилась, у стенок котла пробежали первые пузырьки. На поверхность выскочил первый пузырь, наполненный горячим паром, за ним — второй, и тут же вода закипела так, что несколько струек обварили руку Герлинна. Старик едва успел отдернуть руку с крепко зажатым в ней «пальцем Берла».

— Недостаточно усердно произнес молитву, — заявил он детям и стоявшему чуть поодаль Леннару, — вот и ошпарился. Ну, спасибо, сынок! Скоро похолодает, а мы в тепле будем, даже дров не надо! Главное — правильно произнести молитву Берлу! Даже не касайтесь «пальца» без особой на то молитвы! А впрочем, вообще не трогайте. Лучше я сам буду распоряжаться реликвией, которую мне отец передал, а ему — его отец и дед! Вот так, — добавил старик, отличавшийся довольно вздорным нравом (особенно при простуде и болях в пояснице и суставах). — Давай, дочка, омой меня и врачуй!..

Вечером того дня Леннар добрался до «пальца Берла», невзирая на запрет, положенный отцом Ингера и Инары. Странное, упруго прыгающее в груди чувство вызвал этот предмет у человека, найденного в овраге у Проклятого леса. Он даже закрыл глаза, чтобы не отвлекаться на внешний вид диковины и почувствовать ее подушечками пальцем, а потом и всей кистью. Значит, молитва?.. Леннар открыл глаза и увидел, что у самого основания рогообразного «пальца», на небольшом утолщении идут одна за другой несколько выступов. Кнопки… кажется, так это следует называть, всплыло в мозгу Леннара. Он отступил к стене, огляделся и, убедившись, что его никто не видит, продолжил осмотр. Кончик «пальца» содержал в себе черное углубление, из которого торчал штырь. Леннар замычал и тряхнул головой, потому что все это показалось ему болезненно знакомым и очень-очень простым, понятным… Обманчивое, мучительно ускользающее ощущение это тотчас отступило, отхлынуло, и Леннар оказался все тем же, кем он и являлся в данный момент — безродным чужеземцем, нагло взявшим реликвию облагодетельствовавшей его семьи. Нахалом, прикоснувшимся к ценной вещи, которую нельзя брать без особой молитвы богу Берлу и без разрешения старика Герлинна.