– Ладно, Радор. Вижу, крепкий на тебе морок. Не прошу помочь: не противься только, да ногами скорее перебирай. Бежим же!

Она потащила Радора за руку, но он, как назло, еле передвигал ногами. Нивья заскрипела зубами от злости: проклятый лесовой! Чтоб его рощи пожрала тля! Толкая и подгоняя, Нивья волокла Радора вдоль ручья, судорожно вспоминая, как шла сама и где повстречала лесового с Господином Дорог.

Со всех сторон вновь раздались шепотки и усмешки: как же, сбежались, твари, глядеть на страдания смертной. И Смарагдель, небось, ухмылялся где-то за елью, радуясь, как обманул девку.

Мало-помалу Радор и Нивья продвигались прочь из леса, по тому же пути, как сюда пришла Нивья. Она радовалась, когда вспоминала ориентиры в виде сломанных деревьев или зарослей кустов, но сильнее радовалась, обнаружив собственные следы: примятые лютики, сломанные ветки или отпечатки башмаков на сыром мхе.

Наконец, Нивье показалось, будто она слышит запах дыма. Она смертельно устала пинать, а то и волоком тащить здоровенного Радора, но мысль о близости деревни вселила в неё новые силы.

– Чуешь? Немножко уж осталось, потерпи, – шептала она не то Радору, не то самой себе.

Радор был невыносимо тяжёл. Он смотрел в густо-синее небо безмятежным пустым взглядом и улыбался. Нивья ругалась сквозь зубы так, как никогда не стала бы ругаться в деревне при свидетелях.

– Давай же! Пойдём! Радор!

Но Радор даже не передвигал ноги, наваливался на Нивью всей тяжестью своего могучего тела и молчал, только вздыхал время от времени.

Нивья подталкивала его, пихала в рёбра, подгоняла в сторону просвета между деревьями. Она старалась не думать о том, что за стволами может виднеться вовсе не выход из леса, а простая поляна, за которой вновь начнётся чаща.

Лешачата мигали любопытными глазами и хихикали в сжатые кулаки, глядя на страдания смертной девки.

– Рад ты, Смарагдель? – прошипела Нивья. – Нарочно подстроил так? Нарочно Радора чем-то опоил? Знал же, что всё равно твоим будет. Только я тебе его не отдам. Он мой! Слышал? Мой!

От её крика с макушек деревьев взлетела стайка птиц и устремилась в соседнюю рощу.

– Радор! – Нивья затрясла жениха, а потом наотмашь ударила по лицу. – Приди в себя! Ну же!

Небо стремительно темнело, теряло яркий закатный цвет. Нивья скрежетала зубами от злости: уже совсем скоро начнётся праздник! Совсем скоро лик Серебряной Матери нальётся румянцем, и истечёт срок, установленный лесовым и Господином Дорог.

– Не для того я целый день по лесу бегала, чтоб сдаться из-за твоей глупости!

Нивья оттолкнула Радора, он качнулся, будто хотел упасть ничком в мох, но в последний момент вернул равновесие и встал на нетвёрдых ногах, так же блаженно глядя в пустоту перед собой.

Нивья бросилась в кусты. В ракитнике под ногами хлюпала влага, и молодой кустарник легко выдернулся, стоило Нивье дёрнуть ветки на себя. Она надёргала жимолости, ракиты и багульника, схватила в охапку и кинулась обратно к Радору.

– Помогай! – крикнула она без всякой надежды на то, что Радор её услышит, и принялась связывать ветки полосками наспех снятой коры.

Пот градом катился по спине, ветки царапали руки, волосы растрепались и прилипли ко лбу, но Нивья упрямо продолжала мастерить волокуши. Она то и дело бросала взгляд на небо: оно наливалось чернильным, тяжёлым, и темнело быстрее, чем следовало бы. Нивья шикнула. Ещё бы. Что стоит Смарагделю наворожить быстрое наступление ночи? Лесовой не обещал, что игра будет честной.

– Садись, раз идти не желаешь! – окликнула она Радора.

Радор продолжал стоять, и тогда Нивья с силой дёрнула его за рукав, заставляя опуститься на волокуши.

– Вот так. И сиди смирно, прошу, если не можешь больше ничем помочь. – Она закусила губу и добавила уже мягче: – Для тебя же, дурака, стараюсь.

Нивья сняла пояс Тиненя, сделала по петле на обоих концах, одной петлёй перехватила конец волокуш, а другую намотала себе на запястье. За стволами, казалось, собрались все окрестные лешачата: из темноты мигало несчётное количество любопытных глаз.

Она потянула за поясок. Сперва волокуши даже не подумали сдвинуться с места. Нивья упёрлась ногами в землю и, до боли стиснув зубы, из всех сил потянула волокуши на себя. Радор сидел, как ребёнок на санках, смотрел прямо перед собой и глупо улыбался в чёрную бороду. Грудь Нивьи сжигала злость. «Ну, отыграюсь на тебе, когда вытащу!» – думала она.

Медленно, вершок за вершком заскользили волокуши по мху. Нивья напрягалась до шума в ушах, до боли в животе и ломоты в плечах, но Радор был слишком тяжёл для неё. Всё же дело пошло быстрее, чем когда Нивья пыталась добиться того, чтоб Радор шёл на своих ногах.

Она потянула за ольховую рощицу, к просвету, неумолимо наливающимся золотом красной весенней луны. Нивья освободила одну руку и быстро осенила себя треугольником – знаком Серебряной Матери, прося её благословения. Ей-то нужно всего немножко! И самое трудное позади, найден Радор, да и движутся они потихоньку, только было бы времени каплю побольше…

Ближе, ближе последние стволы. Ярче свет впереди, стало быть, там и вправду деревня. Нивья зарычала от натуги, толкая и толкая волокуши с тяжеленным Радором. Вытянет сама своего жениха, выцепит счастье из когтей лесового! То-то бравые песни о ней сложат, то-то станет на все Княжества известна девка, не пожелавшая мириться с горькой судьбой.

Нивья рычала и зло смеялась, представляя лица завистниц и восхищённые взгляды всех на свете парней. Каждая девка будет спрашивать себя: «А смогла бы я так же?» каждый парень будет мечтать: «Вот бы и мне такую бабу».

Шаг, ещё шаг. Нивья хваталась за стволы и подтягивалась, волоча за собой Радора. Немного, осталось совсем немного. Она рывком подтянула волокуши: впереди осталось всего ничего, пара рядов деревьев, а дальше – залитая светом деревня. Наверное, к празднику уже всё готово, так отчего же не слышно музыки? Скоморохов-то давно пригласили, каждая деревня к себе позвала по ватаге, чтоб веселили до утра и не давали скучать.

Нивья рванула волокуши и вырвалась из чащи. Земля пошла под откос, и ноги сами понесли её дальше, скорей и скорей…

Сверху лился розово-золотой свет. Нивья не сразу поняла, что впереди – чёрная полоса леса, вовсе не крыши изб. Не веря своим глазам, Нивья замедлила шаг, а скоро и вовсе остановилась. Сердце стучало гулко, а в голове сделалось пусто.

Она обернулась на Радора. Каштановые кудри блестели на свету, глаза довольно щурились. Он не видел ни Нивью, ни лесную поляну, ни лик Серебряной Матери, лениво выползающий из разрыва в облаках. Показалась розовая весенняя луна, и всё кругом залило её красноватым светом.

Из глаз Нивьи хлынули злые слёзы.

– Что же ты сидишь? Из-за тебя не успели! Из-за тебя не туда вышли! Что же ты…

Она с силой ударила Радора кулаками в грудь. Он покачнулся, но продолжил сидеть, поджав ноги. Совсем не такой, каким она его полюбила. Слабый, глупый, беспомощный. Не могучий витязь с суровым взглядом, а слюнявый юнец.