Мозг перестал соображать, а потом просто выключился.

— Осман! — проснулась утром от собственного крика. Поняла, что ощупывала его половину кровати, но его все равно не было рядом.

Мне всю ночь снились кошмары. Несколько долгих мгновений я пыталась прийти в себя, а потом резко соскочила с кровати и направилась в сторону двери.

— Нельзя выходить, — сразу же мне перегородил дорогу охранник, — зайдите в комнату.

— Мне нужно поговорить с мужем, — не обратила внимание на его “боевой настрой”, и решила протиснуться между мужиком и дверным проемом.

— Приказано. Нет, — словно команду отдал собачонке.

— Ты правильно говорить вообще умеешь? Слова, например, в нормальные предложения складывать? — во-первых, мне действительно показалась странной манера общения, а, во-вторых, хотелось его немного взбесить, чтобы мужик бдительность потерял.

Вопреки моим провокациям, меня словно мебель задвинули обратно в комнату и просто закрыли дверь. Пока я стояла как вкопанная. Приходила в себя от произошедшего.

— Мне нужно поговорить с Османом, — орала через дверь и стучала по ней что есть силы, — откройте.

— Господин Ференц уехал ночью и до сих пор не вернулся, — прозвучало в ответ.

А дальше все, гробовая тишина весь день. Никто мне и слова больше не сказал. Даже девушка, приносившая мне еду, не решалась поднять глаз, как только ступала в комнату.

— Что же, блин, происходит?! — я была в панике. На грани срыва. Все больше и больше добивала себя тем, что этой ночью Осман говорил про меня. Иначе с чего бы подобное отношение? — мне нужно поговорить с Османом!

Я уже не просто просила, я орала в очередной раз, как только дверь открывалась и возник поднос с едой. Я кричала на девушку, которая его принесла, я кричала на охранника. Мне было плевать. Прошли практически сутки. За окном глубокая ночь. И поэтому мне было на столько все равно, что я дожидаться не стала, а в сердцах подошла и запустила тарелку в стену. Потом вторую. Третью.

— Успокойтесь, — не выдержал охранник и вбежал в комнату. Вырвал из моей руки стакан и сам отшвырнул его в сторону. Видимо, этот придурок подумал, что в моих руках, да в таком состоянии, это могло стать подобием оружия.

И это натолкнуло меня на мысль.

— Или ты звонишь своему хозяину, преданная псина, или после того, как закроется дверь, я самостоятельно приложусь о все твердые поверхности, — я усмехнулась, даже не думая в этот момент блефовать. Терять-то мне было нечего, — а когда спросят, скажу, что это ты… “успокаивал” меня так. Камер тут нет. Твое слово против моего. Раскинь остатками мозгов: кому поверят, а? Тебе или мне?

Хорошо, что у бугая сразу мозгов хватило поверить в мои слова. Потому что практически сразу он достал из кармана брюк телефон и набрал какой-то номер.

— Шеф, — рявкнул “шкаф”, - у нас тут форс-мамор…

Ух ты какое слово сложное знал. Даже произнес почти правильно. При всей патовости ситуации, я постараюсь не прыснуть со смеху.

— Трубку ей дай, — услышала в динамике голос мужа. Бугай стоял так близко, что каждое слово без труда можно было разобрать.

— Приезжай, — я выхватила из его рук телефон, — немедленно приезжай!

Даже я, слыша саму себя понимала, что мой голос звучал истерически.

— Не думаю, что это хорошая идея, — Осман заржал в трубку и по голосу я поняла, что с ним что-то было не так, но мне было не до того, чтобы давать этому какую-то оценку.

— Немедленно приезжай, — я почти кричала и в этот момент мой голос дрогнул, указывая на то, что еще чуть-чуть и я просто разрыдаюсь, — меня держат взаперти. Не выпускают из комнаты. Я тебе не зверек в клетке. Я даже в ванную сходить не могу…

— У тебя есть душ, — все так же равнодушно послышалось в ответ.

— Если ты не приедешь…, - я замолкла, не зная, как еще ему угрожать, но мужчина сам продолжил:

— Передай трубку…, - его я тоже не дослушала, сильно торопилась. Ясно же было, что говорил он о том громиле.

На этот раз я вслушиваться не стала. Боялась того, что могла услышать. Просто отошла в сторону, пока горилла в костюме кивал и периодически “дакал” своему начальнику.

— Ну что? — подлетела, как только тот положил трубку.

— Вам разрешено передвигаться по дому, — я выдохнула.

— А что еще? Когда он приедет?

— Не знаю. Сказал, что приедет, — честно говоря, мне и этого было достаточно.

Я мигом вылетела из своей клетки и побежала на кухню. Это было, как по мне, стратегически важное место в этом доме, так как оно располагалось между кабинетом Османа и главным входом. Плюс, там можно было покушать.

***

Я наелась. Пресытилась. Утолила чувство голода. Физически.

А морально все равно не заполнила в себе пустоту и неизвестность. Прошло не менее нескольких часов, а Османа все еще не было. Я начала нервничать. Он ведь сказал охраннику, что приедет, тогда почему не ехал и когда будет?

Ответом на мой вопрос послужил оглушающий грохот на улице. Словно кто-то сносил все на своем пути. И как некстати на его пути возник дом, в котором находилась я.

Подбежав к окну, чтобы посмотреть, что именно вызвало подобный шум и ужас, я увидала Османа. Точнее его машину, которая как родная торчала из балки дома, поцеловав стену. И Ференца, который, неуверенно вылез из своей напрочь убитой машины целым и невредимым.

— Где же ты, моя жена? — раскатистым басом разнеслось по всему первому этажу, как только мужчина зашел в дом.

Судя по голосу, он был навеселе. Судя по состоянию машины и дома, он был очень серьёзно и очень сильно навеселе.

— Что случилось, родная? — медленно Осман приближался ко мне, время от времени опираясь на стену, — соскучилась? Между прочем, из-за тебя я не закончил одно очень важное дело…

Даже в темноте я видела, как блестели его глаза.

— О чем это ты? Вижу, что бутылку ты прихватил с собой, — кивнув в сторону элитки у него в руках, я медленно отступала назад. Что-то тревожное зародилось во мне, глядя на его состояние. Вряд ли он мог вообще адекватно на что-то реагировать в данный момент, — не расстраивайся. Допьешь дома. Под присмотром…

— Значит, как всегда: ничего стоящего… очередная истерика или взбалмошная выходка, — его голос теперь звучал иначе. Ожесточенно. Грубо и очень резко. Как будто Осман вмиг протрезвел и теперь был уже не просто раздражен.

— Если я тебя на столько раздражаю, почему ты все-таки приехал? — мне стало горько от его слов. От того, как он