— Ты мазь взглядом не откроешь, — втянул он воздух, — давай, перебирай пальцами.

Я от неожиданности начала выполнять все то, что он мне говорил. Зная Османа, я бы скорее поверила в то, что он добить пришел, а тут, оказывается, спасатель нарисовался. Интересно, как скоро он вспомнит о своей драгоценной вазе.

— Вазу потом обсудим, — он словно мысли мои читал.

Наносил в это время мазь на ушибленное место и даже в сторону мою больше не смотрел.

— Кто бы сомневался, — пробурчала в ответ и отвернулась. Это он меня сейчас подлатает, чтобы совесть не мучила, когда наказывать будет как маленького ребенка за шалость?

— Мне больно, — сказала раздраженно и посмотрела на него. Встретились взглядами, как будто воины мечи на поле боя скрестили.

Больно мне не было, но удержаться от комментария я не смогла. И он это знал. Поэтому глядя мне прямо в глаза он перетянул эластичный бинт чуточку сильнее.

— Теперь верю, что больно, — сила натяжения ослабла и боль отступила. Вот же принципиальный гад, — чтобы даже не думала покидать… кровать. Предупреждаю, потому что знаю тебе.

— Почему я должна тебя слу…

— Может тебя привязать, а?

— Н-не надо, — верила, что он это сделает даже не задумавшись, — если бы и хотела, то не смогла бы…

А я ведь даже не хотела. Обидно было до жути, но его такая грубая и неловкая забота давали надежду на то, что Осман не сильно жалеет обо всем, что связно со мной.

Да, я приносила ему проблемы. Да, он на меня злился. Согласна, что выводила его из себя. Но где-то внутри я не верила, что это все.

Он не мне женился. Если бы хотел просто защитить, для этого не обязательно было жертвовать своей свободой и терять завидный статус холостяка.

Или я себя успокаивала?

Его грозный взгляд и скверное настроение все же притормаживали эти мысли, не давая им закрепиться в моем сознании.

— Ты куда? — спросила неожиданно для самой себя, когда мужчина встал с кровати и собирался уйти.

Осман посмотрел на меня слегка удивлённо, и я отвернулась. Потому что отчасти выдала себя.

Ференц так ничего и не ответил. Я чувствовала, как он прожигал меня взглядом, но на этом все. Он просто медленно вышел и плотно прикрыл за собой дверь

Я слышала, как ровные, размеренные шаги мужа постепенно удалялись и тонули в эхо коридора.

Через пять минут в комнату постучала и тут же вошла горничная.

— Вам просила передать, — она поставила поднос на прикроватную тумбочку, — и проследить, чтобы Вы все приняли

На подносе было несколько булочек, чашка ароматного чая и какие-то лекарства.

Есть мне не хотелось, поэтому я просто взяла обезболивающее и запила его чаем.

Когда по телу разнеслось тепло и началось действие препарата, я немного успокоилась.

За окном уже виднелся рассвет и словно по команде мои веки налились свинцом. Безумно захотелось спать, потому что по телу прокатилась волна дикой усталости.

Я даже не заметила, как уснула…

Не знаю, сколько я спала, но проснулась от того, что моя нога болела. Часов под рукой не оказалось, но мой сон длился не долго, потому что было ощущение, что я не выспалась. Поэтому я приняла еще лекарство и допила остывший чай. К булочкам не притронулась, потому что по-прежнему не испытывала чувства голода.

У меня так всегда — когда я нервничаю, то о еде даже думать не могу. Когда засыпала снова, только и смогла, что отметить то, что кровать со стороны Османа не была ни расстелена, ни смята. А это значило, что мужчина в комнате не появлялся.

На этот раз сон у меня был какой-то необычайно обеспокоенный. Сквозь дымку сознания я чувствовала и понимала, что металась по кровати, что-то мычала и стонала.

Это ненадолго прекратилось, как только я почувствовала, как чьи-то крепкие руки прижали меня к кровати, фиксируя на месте и на лоб опустилось что-то холодное.

— Тише, — я распахнула глаза и увидела перед собой мужа. Улыбнулась ему, думая, что мне все это видится, но была очень рада увидеть его в своем сне. Такого обеспокоенного, заботливого, — сейчас тебя осмотрит врач.

Сначала я не поняла почему, но потом оказалось, что у меня поднялась температура.

— Я же просил тебя выпить лекарства, — грозно проговорил Осман, когда температуру далось сбить.

— Я и выпила обезболивающие, — он опять разговаривал со мной как с провинившейся.

— Там были еще и противовоспалительные, — он головой кивнул в сторону подноса, который никто не посмел убрать.

— Зачем? Это же просто ушиб, — да, я их видела, но даже в мыслях не возникло того, что это было на столько важно. У меня же не было ни простуды, ни чего-то еще.

— Лейла, — он чуть ли взвыл, — если ты чего-то не знаешь или не понимаешь, то просто слушай и делай как тебе говорят. Мало того, что тебя снаружи прикончить хотят, так ты и сама в этом готова им помочь…

Чум больше он говорил, тем больше злился. Нервно расхаживал по комнате, бросая в мою сторону злющие взгляды. Хотел что-то сказать, но потом отворачивался в сторону, словно передумал.

— Осман, успокойся, — мне уже стало не по себе от его вида. Я присела на кровати, чувствуя себя явно лучше, но встать и подойти к нему не решалась. Я не боялась того, что мне может быть больно, я опасалась того, что подобное разозлит его еще больше.

— Я успокоюсь тогда, когда ты перестанешь мне приносить одни проблемы, — эти слова уже были сказаны ровным голосом, словно мужчина взял себя в руки. Теперь он опять был похож на человека, которому были чужды эмоции.

— Что это значит? — я почувствовала странное волнения, потому что не знала, как интерпретировать его слова. На что муж только глубоко вздохнул и направился к двери, — ты не останешься со мной?

Подобная меня очень обеспокоила. Он больше не бушевал и внешне не злился, и только ему самому было известно, что творилось там, у него в голове. Что еще он придумал, надумал и собирался сделать.

— Я бы остался, если бы ты предложила мне что-то интересное, — он многозначительно посмотрел в мою сторону, заставляя покраснеть. Его взгляд и плотно сжатая челюсть говорили о многом, — а не только проблемы.

— Извини, — я отвернулась, чтобы он не увидел мои эмоции. Мне опять стало жарко, словно температура поднялась. Но дело было далеко не в этом, а в его взгляде, — но…

— Не проси то, что сама не