Высокий белокурый лорд на огромном белом жеребце не выдержал первым. И морда такая знакомая… Ну точно, это он разглядывал меня однажды в парке, как обезьянку или бабочку, тихо переговариваясь с двумя такими же поганцами.

Он подъехал ближе, снял шляпу, отвесил мне неглубокий, но очень уважительный поклон и выдал:

– Позвольте выразить мое восхищение, прелестная незнакомка! И уверить вас, что в королевском замке Неблагого Двора мне не встречалось более великолепной леди. Ошибусь ли, предположив, что вы из рода Белого Шиповника?

Так вот в чем дело!

Даже не знаю, как мне удалось скрыть торжество.

Тебя попросту не узнали, Элла! Тебя приняли за высшую леди!

О-о-о-о…

Я отрицательно качнула головой, чуть улыбнулась, не разжимая губ. Плотно стиснув при этом зубы. Потому что невероятно, безумно, смертельно хотелось показать дивному лорду язык. Эдак, знаете, по-детски, на всю длину…

К сожалению, как выяснилось, навыки верховой езды, еще не гарантируют умения двигаться в конном строю. А именно им являлась роскошно одетая свита.

Каждому свое место, и горе тому, кто займет чужое: вырвется вперед или слишком сильно отстанет.

К счастью, конь знал, что делать, гораздо лучше меня.

Он шел плавной иноходью и держался вровень между леди Фаирой на мощном гнедом жеребце и Филидэлем, гарцующем на белой кобылке. Лошадка была чрезвычайно хитра и кокетлива. Перебирала ногами, стреляла глазками и тотчас опускала длинные ресницы. Мой Тай смотрел на нее с очень большим интересом!

А я оглядывалась по сторонам.

Кавалькада всадников выехала за пределы внутреннего двора королевского сида, и спустя минуту лошади подались в стороны, словно вода от брошенного в пруд камня. В центре остался лишь король Кэйворрейн. Вокруг венценосного всадника кружили красноухие гончие, пока еще в собачьем виде.

Моя же кувыркалась в воздухе рядом, периодически ныряя вниз и пролетая под брюхом моего спокойного как танк жеребца.

Над свитой реяли штандарты. Ветер трепал флаг с полуночным деревом, и такой же развивался на теряющемся в тумане шпиле замка. Герб Неблагого Двора?

– Дети богини Дану! Подданные Неблагого Двора и вольные фейри под нашим протекторатом! – раздался над толпой звучный голос Кэйворрейна. Он летел по воздуху, ввинчивался в уши и словно касался кожи, не позволяя пропустить ни слова из речи короля. – В этот день мы прощаемся с Зимней тьмой, принимаем последние жертвы и пускаем на наши земли Лето. На полгода! Через означенное время вновь воцарится мрак! А сейчас… сейчас наш долг достойно проводить Зиму и показать, что снега тают от ярости рыцарей Неблагого Двора, а не из-за магии Благих!

Я смотрела на всадника в центре круга, под которым плясал вороной конь, а тусклые лучи солнца играли на гравировке серебряного доспеха. Кэйворрейн, Сумрачный Плетущий, волей богини король Неблагого Двора, сейчас казался мне волшебным существом из старых сказок. Он был по настоящему… по настоящему необыкновенным. Далеким, красивым, волевым и… злым.

Азарт плескался в его голубых глазах, гнев из-за приходящего лета читался при взгляде на сжатые губы, а сила – в решительном развороте широких плеч. И в хватке длинных пальцев на коротком жезле с темно-синим драгоценным камнем, Жезл походил на покрытую льдом и изморозью кривую, черную ветку, а кристалл был огранен с той же элегантной небрежностью, что и древко. Это не оставляло сомнений в том, сколько сил вложено в эту на первый взгляд кустарную, варварскую поделку. Отвести от нее глаза было практически невозможно – как и от его величества.

Король заражал толпу своими эмоциями. Я наблюдала за ним как бандерлоги за Каа, разве что не покачивалась в такт передвижениям. И это не было моей смертной слабостью, о нет… остальные лорды и леди также завороженно, как и я, наблюдали за своим господином. В такие моменты понимаешь, на что способен чародей дивного народа.

Солнце в алом мареве медленно опускалось за горы. Западный край неба сегодня казался ярче обычного, словно вобрал в себя все цвета остального мира. Вытянул их, заставив выцвести лиловые горы, и вылинять обычно яркие одежды Неблагих фейри до сумрачных тонов. Лишь синий камень светился в жезле, рассыпая блики по доспехам Кэйворрейна. Лишь красные уши гончих бросались в глаза.

А он говорил… говорил и говорил…

– Это наша ночь, вы, лучшие из лучших! Всадники, свита Зимнего короля из Черного Зимнего замка! Сегодня мы, согласно заключенному на заре времен договору отнесем Жезл ко двору Оберона и оставим там до Самайна. Но перед этим… перед этим будет охота! Последняя охота Зимы! И Летним фейри придется доказать, что они достойны принять артефакт!

Да!

Будет охота! Будет гонка в небе и на земле! Будет жертва, чью кровь ожидает стылая земля, чтобы расцвести зелеными побегами! Будет…

Мои мысли прервало прикосновение к запястью. Горячее, крепкое, такое короткое, что я бы подумала, что мне померещилось…

Если бы морок не схлынул и я не ощутила себя вновь собой. Но вокруг по прежнему ликовали Неблагие фейри! Они потрясали оружием, они выкрикивали лозунги, а кони под лордами и леди перебирали копытами, готовясь сорваться в неистовую погоню.

Но вот в глазах Филидэля не было ликования – только тревога.

– Очнись, Элеонора, – тихо, но жестко приказал посол. – Его величество невероятно силен, как оказалось. Это хорошо… для него и для двора. Но плохо для смертной девчонки, которая в таком состоянии попытается за ними угнаться!

– Что это было?..

– Сила короля. – Взгляд Летнего лорда был пристальным, внимательным… и явно удивленным, причем удивленным неприятно. – Оказывается, у Неблагого Двора есть лидер, не уступающий правителям, канувшим в прошлое… После сегодняшней охоты у Кэйворрейна не останется противников в совете. Все, кто попытается… шалить… просто не вернутся. А через полгода, во время Самайна, Кэйворрейн упрочит свою власть. Хорош, нечего сказать, хорош.

– Ты очень разговорчив, – спустя несколько секунд нашла я подходящую фразу.

И разговорчив не так, как обычно. Я бы даже выразилась: “опасно болтлив”. Но не стану, так как человеческую истину “молчание – золото” еще никто не отменял.

– Ну что ты! – Благой ответил широкой улыбкой, которая на удивление контрастно смотрелась с его ледяными, стылыми глазами. – Я восхищаюсь. Разве я высказал хоть что-то, кроме искреннего восхищения и удивления?

Ну… думаю не стоит озвучивать, что звучало это хоть и впрямь искренне, но, скорее, в плане: “Оказывается, трындец какой опасный мужик этот новый король – а так ли он тут вообще нужен на троне?”

Прерывая нашу беседу, в небо сорвался звук горна. Дрогнули вековые сосны и утоптанная земля под копытами, а где-то в горах сошла лавина.

Толпа всадников расступилась, пропуская своего короля, который с места сорвался в галоп. Мой конь всхрапнул и рванул следом.