вопросов остались. И пока смена занималась побудкой, я выбрался под открытое небо. А Фредерико точно ждал — уже семенил от вагончика навстречу.

Немного помолчали, присматриваясь друг к другу. Видок у служивого помятый, невыспавшийся и злой.

— Ты борзый, Джимми, — сказал он устало. — С огнем играешь.

— А что случилось? — Я оглянулся на сизые ленты дыма, что виднелись за периметром.

Хавильдар сомневался лишь пару секунд. И вправду — таить очевидное уже просто смешно.

— Вторая когорта и еще всякая шваль. Пытались пробиться к арсеналу Цербера. Были отброшены. — Фредерико помолчал, растирая скулу. И не выдержал: — Не понимаю, нахера? Арсенал не расколупать и вдвое большими силами. Они сука были обречены изначально.

— Ну так может они просто умнее, — усмехнулся я, и хавильдар замер, впадая в раздумье.

— К Гнишу загляни, не тяни, — отвис он столь же внезапно и торопливо удалился в сторону врат. Вроде мелкая сошка в иерархии легиона, но чет трепыхается, входя в диссонанс с ролью. Над ним хренова туча командования, а голова болит по-взрослому.

Поверь служивый, тянуть не стану. Тридцать минут на сборы и вперед — смена заперла сарайчик под искренние сомнения тощего и направилась к выходу. Шест напоследок хлопнул Марту по борту и тревожно вздохнул. Боец недоверчив от природы — качество несомненно полезное.

Нас выпустили без проблем, только пузан, что куковал, охраняя ворота, фонтанировал злобным посылом. Я ему помахал, мне не жалко. Может сдохнет от злости и ряды легиона слегка очистятся — такая вот нехитрая парадигма.

Наш путь лежал по незалежным тротуарам к тракту №9, по которому вчера ушел караван имени Конго. Если верить карте, маршрут почти оптимальный, а главное дорога просторная — режет бетонированный Цербер серой накатанной полосой, позволяя разъехаться четырем телегам. Не смотря на утро, цивилы уже бодро снуют в обеих направлениях, но к окраине Преисподней поток чуть больше. Да все при грузе — навскидку, везут стройматериалы и сопутствующий инструмент к местам, отмеченным дымами.

Легион на удивление оперативно зализывает раны. С момента нападения прошло часа три-четыре, а работы уже в разгаре — слышатся деловые оклики транспортировщиков, обмен мнениями, кому, куда и что везти. Легкий сопутствующий треп, что случай — почти обосраться, а Магдалена девка справная, хоть и стерва. В столь обыденном звуковом потоке впору плыть — впитывать и наматывать метры.

— Лучше бы Марту взяли, — не утерпел тощий, сторонясь от накатывающей цепочки колесного транспорта. Несколько телег двигались на педальной тяге, чем повергли бойца в откровенную зависть.

— Проложим тропинку и возьмем, — пообещал я. Сперва хочу пройти налегке — для простоты маневра. Большое скопление людей и незнакомые локации всегда чреваты случайностями, а то и проблемами.

Однотипные бетонные коробки казарм, сараев и прочей неуклюжей инфраструктуры Цербера закончились внезапно. И никаких ограничительных меток, заборов и шлагбаумов. Просто архитектура сменилась на деревянно-кирпичное зодчество, выстроившееся вдоль бессистемно проложенных троп. Но концепция свободной застройки сохранилась — есть где пройти, проехать, не играя в кегельбан цивильным мясом. И патрули обойти, при желании.

Нас останавливали дважды, но жетоны вольера и милые улыбки обрубали интерес патрулей надежнее гильотины. Вот мы есть под бдительным оком легиона, а вот уже никому не интересны и можем слиться с народом.

По части населенности Хаос уверенно лидировал — цивилы роились, по-другому не скажу. Сновали по делам насущным, хлопая дверьми, калитками и наполняя воздух разномастным гомоном. Картину дополняли густые, не всегда приятные запахи и аляповатая палитра отделки — кто на что горазд. Иные стены просто размалеваны — скорее всего в порыве алкогольной интоксикации.

Смена замерла. Большим скоплением сапиенсов бойцов уже не смутить — начиная с Фермы, навык привит. Но зона Хаоса Грозового Форта способна удивить. Я присмотрелся к указателям на импровизированном перекрестке — две большие заостренных доски крест-накрест по секторам с 19 по 22 и ворох табличек поменьше. «Дворик Рамзи», «Лавка Петровича», «Огонь и полено», «Веретено любви», «Гвоздь, топор, улыбка», а дальше только хлопать глазами в немом удивлении.

Подопечные, как не старались, вертели головами на манер флюгеров. Потому как в проулках, отнорках и двориках случались зазывалы, что хриплыми криками нахваливали красоты Хаоса, как бы странно это не звучало.

— Собрались, — сказал я пока без нажима. Шумовой фон слегка сбил концентрацию — хотелось обратно в зону, и чтобы голоса поддавались осмыслению.

Нам нужен 56 сектор, но сперва потребно заглянуть в пару лавочек. И не перепутать бы с жилыми строениями — разница, сука, минимальна, а карта сугубо условна, хотя и позволяет отсчитывать сектора.

В очередном дворике, коего достигли неспешным гусиным шагом, не переставая напитываться впечатлениями, вновь встряли. Дворик почти опрятный, выдержанный в кирпично-черепичном стиле и с засохшим вековым тополем посередке. Пыльная пастораль постсоветской глубинки, если угодно. Стекла, а отчасти и пленка в оконцах скупо отражали серость дня.

У тополя примостился лоточник — широкий поддон незамысловато подвешен на ремне через плечо. Цивил, судя по всему, свернул с центральной аллеи передохнуть. Увидев нас, а точнее наше удивление, резко оживился:

— Подходи, налетай. Да легко употребляй.

— Командир? — усомнился Замес.

А надо все попробовать — читалось во взглядах команды. И проще позволить, чтобы очистить подкорку от наносной феерии цивилизации. Разок обожрался, просрался и к следующему уже подойдешь осмысленно, если вообще подойдешь. Инструктора, к слову, практиковали, наравне с пудовыми кулаками и щедрыми поджопниками. Называли это, сука, практическими занятиями.

А в лотке представлен средненький ассортимент съестного, который, тем не менее, не на шутку привлекателен. Выпечка, вроде булочек, закрученных восьмеркой, упаковки чего-то из разряда кондитерских изысков, куски некой прессованной субстанции, похожей на смесь орехов, и круглые темные комки на палочках.

Лоточник терпеливо ждал и профессионально улыбался. А профессиональные улыбки мне нравятся, сами понимаете.

— Командир, — пискнула Крыса. И голосок опять сменила — в ее понимании на умильный.

— Чего из этого самое сладкое? — спросил вежливо.

Торговец ткнул в комки на палочках:

— Леденцы бабы Любы, — с гордостью отрекомендовал мужчина. — Если что, известны во всем