— Красивая… — заценила она, и прищурилась. — И сколько раз ты с нею спал?

— А сколько раз ты спала с Игнатом? — дерзко парировал Марлен.

— Я?! — изумилась Алена, и нахмурила бровки. — Посто-ой… Значит, пока ты здесь, он — там, у нас?

— Ну, да! — немного раздраженно сказал Осокин. — Только не думай, что я в восторге от этих дурацких рокировок! Тут всё от Игната зависит… Правда, он и сам не может ничего толком контролировать. Думаешь, мне приятно было валяться тут с этой красоткой?

— Думаю, да, — язвительно ухмыльнулась Зимина.

— Физически — да! — признался Марлен. — А морально? Лежишь, и думаешь, что он там, с тобой…

— Ну, это же не измена, — хихикнула Алена. — Меня тискали твои руки, и кое-что еще… м-м… тоже было твоим.

— Да ну тебя, — пробурчал Марлен. Посопев, он все-таки сказал: — Хотя… Знаешь, как бы там не выходило, а я рад, что со мной случилось… всё это. Я видел будущее! Оно совсем не такое, как мы мечтали, но… Завтра, если нас не унесет раньше, я покажу тебе Москву XXI века!

— А вдруг унесет? — забеспокоилась девушка. — Нет уж, давай сейчас!

— Сейчас? — Осокин потер щеку. — Ну-у, можно и сейчас, десяти еще нету…

Алена с размаху обняла его, ловя губами торопливый поцелуй, и оба повалились на пухлый, упругий матрас.

— «Аскона», — зазывно обронил телевизор. — «Спите, чтобы жить».

Тот же день, позже

Москва, Манежная площадь

Марлен испытал легкое беспокойство — не надо было заводить Алену в «Охотный ряд». Девушка, подобно лунатичке, бродила по всем уровням подземного комплекса, и насмотреться не могла.

Она замирала у каждого бутика, теряясь перед завалами одежд, обувок и прочего ширпотреба.

— Я, как тот астронавт… — пробормотала девушка зачарованно. — Помнишь, у Лема? «Возвращение со звезд»! Тот тоже, бедный, бродил, бродил, мало что понимая, блуждал по бесконечному Стратотерминалу… А я — тут…

— Может, поедим? — неуверенно предложил Осокин. — Там, дальше, целая куча всяких кафешек. Давай?

— Давай! — обрадовалась Алена. — А как тут едят?

— Вилками! — прыснул Марлен. — Из тарелочек. До прума и бонса пока еще не докатились. Вон! Рекомендую! Кей-Эф-Си.

— Как-как? — поразилась девушка. — Так это же американское… Ну, вроде «Макдональдса»!

— А «Макдональдс» рядышком! — расплылся Осокин. — Называется по-русски: «Вкусно — и точка».

— Не, лучше этот… Кей… Как там дальше?

— Кей-Эф-Си!

Марлен заказал стрипсы, два пакетика с картошкой-фри, пару пирожков с вишней и чай.

— Сейчас нас позовут, — небрежно сообщил он, приседая за столик Алены, и выложил плашку пейджера. — Тут всё свежее и горячее…

— Не люблю суеты, — вымолвила Зимина, вертя головой. — Но мне здесь нравится!

Осокин покачал головой.

— Тут не всё так красиво, Аленка, — негромко сказал он. — Советского Союза давно нет. Вокруг — Российская Федерация, а с февраля идет война с Украиной.

— К-как с Украиной? — ошалела девушка.

— А вот так, — хладнокровно ответил Марлен. — Власть в Киеве захватили фашисты. Они обстреливают Донбасс, а наши их бьют…

— Все-таки, наши, — взбодрилась Алена.

— Наши.

Пейджер замигал, запиликал, и Осокин подхватился.

— Сейчас принесу!

— Давай…

Зимина впала в задумчивость, и Марлен, поглядывая на нее, кивнул своим мыслям. Девчонка она, что надо. Настоящая, своя. Такая не разменяется на тряпки «от кутюр».

«Надо колечко купить, когда вернемся, — подумал он, лавируя с подносом между столиков. — Обручальное!»

Глава 7

Глава 7.

Пятница, 5 мая 1967 года. День

Москва, Измайловский парк

Парку еще далеко было до летнего буйства, однако деревья зеленели вовсю — тем неповторимым весенним цветом, что свойственен лишь молодой, едва распустившейся листве.

Воздух дрожал, недвижим, и флора нежилась под солнцем, впитывая животворящий свет. Когда же задувал ветерок, легонько тормоша ветви, доносился терпкий запах трепещущих древесных одеяний.

А вот травяного духа я не улавливал — то ли стелился он низенько, то ли забивали его испарения земли.

Я покосился на Марину в образе Алены. Мы неторопливо шагали по Первомайской аллее, и весь путь от метро девушка сохраняла рассеянный вид. Понять бы, что деется в переселенной душе!

На всякий случай, я легонько приобнял Грушину-Зимину за плечи. Девушка вздрогнула, но не воспротивилась, а мило улыбнулась, разгадав мой позыв.

— Да нет, — заговорила она, прижимаясь бедром, — я не грущу. Задумалась просто. И, ты знаешь…

— М-м?

— Хронофизики, к сожалению, не существует, и мои выводы не слишком научны… Может быть, даже смешны, но они логичны. Помнишь, ты рассказывал, как пытался найти родню в этом времени? Я имею в виду шестьдесят седьмой год.

— Ну, еще бы! — вдохновился я, испытывая облегчение. — Я и в будущем искал!

— Расскажи!

— М-м… Сначала прошлое. Я, когда своих не нашел, стал копать родословную Марлена. Так вот, у него тут полный порядок. Родился в тридцать девятом. Ну, это ты знаешь… В сорок третьем его мать умерла…

— Умерла или погибла? — перебила меня спутница.

— Умерла, уже в эвакуации. Аневризма головного мозга. Кстати, моя мама, оказывается, скончалась по той же причине. Я это выяснил буквально на днях — там, в будущем.

— Это важно, — серьезно кивнула Марина.

«Все-таки, Марина… — успокоился я. — Алена думает по-другому».

— А дальше в биографии Марлена ничего особенного не происходило. Бабушка с внуком вернулась в Приозерное. Дед расписался на рейхстаге, в сорок пятом все встретились и стали жить-поживать, да добра наживать. Деда с бабой Марлен похоронил в начале шестидесятых… м-м… несколько лет назад, получается. Но самое интересное я нарыл в будущем. Во-первых, никого Осокин не хоронил… М-м… Нет, не с того начал. В общем, тут какая-то закавыка. Я не нашел никаких следов Марлена! Вообще! Помнишь, я тебе рассказывал про редакцию? Так вот, в Интернете я наткнулся на интереснейший сайт. Та самая Галка Горбункова стала главным редактором в семидесятых, а когда вышла на пенсию, оцифровала все номера «Флажка», начиная с тридцать второго года. Я просмотрел часть — нигде никакого Марлена! Ни заметки, ни подписи! Как будто и не было его!