Остановившись возле лотка с фруктами, расположенного напротив входа в магазин, он стал перебирать огромные желтые плоды с красными боками – грейпфруты. Выбрав наиболее крупный, он, как бы между прочим, спросил у продавщицы – худой сморщенной старушки в выгоревшем ситцевом платье-балахоне и с курительной трубкой, зажатой желтыми от никотина зубами:

– А что, магазин не работает?

Старушка-лоточница, видя, что белый господин собирается купить у нее грейпфрут, вынув изо рта трубку, ответила:

– Магазин работает, но цены там держат такие, что никто не заходит.

– И давно магазин этот здесь открыли? – спросил Ганс, доставая из кармана мелочь.

– Месяца четыре как построили. Но хозяин его не продавец, торговать не умеет, ничего еще не продал, – со знанием дела пояснила лоточница.

Еще раз взглянув на дворец из стекла и бетона, Краух рассчитался за плод и, смешавшись с толпой, двинулся в обратном направлении.

Вот уже несколько дней его преследовала мысль о кризисе. Сперва запутанность задания, в котором ему практически, кроме как на себя, больше не на кого надеяться, теперь усложнилась ситуацией на месте: кто-то хочет убить его, потом убивают Борга, «морпех» и торговец аппаратурой, к тому же бездарный бизнесмен. Где между всем этим связь? И при чем здесь УНИТА? Какую она имеет от всего этого пользу?

Если не считать, что покойный Андреас Борг готовил партизан для этой организации, то УНИТА вроде здесь и ни при чем. И все же…

Выбравшись из столпотворения уличного базара, Ганс поймал такси. Назвав водителю адрес, он откинулся на спинку сиденья. Страшно хотелось курить. Порывшись по карманам, Краух вспомнил, что забыл сигареты на стойке в баре. «Ладно, в баре «Посейдона» куплю», – утешил себя разведчик, гладя пористую кожу грейпфрута.

Через двадцать минут он приобрел сигареты, бутылку шампанского и, насвистывая мелодию из «Спейса», направился к лифту.

Ева уже вернулась с морской прогулки и возлежала в кресле в своей излюбленной позе «спящей Венеры». Несмотря на раннее возвращение Ганса, настроение у «Венеры» было прескверным.

– Что-то случилось? – спросил Ганс, ставя шампанское в холодильную камеру.

– Ничего, – буркнула стюардесса.

– И все же?

– Меня чуть не изнасиловал Димитрес, – наконец соизволила ответить Ева, – а когда я его взгрела как следует и еще предупредила, что это аванс, а когда вернемся, ты ему все ноги переломаешь, то он столкнул меня в воду и заявил, что никогда не вернется в «Посейдон».

Услышав такое заявление, Ганс повалился на свободное кресло и залился безудержным смехом. Девушка же, обиженно надув губы, добавила:

– Ничего смешного, мне пришлось проплыть пять километров. А если бы я не умела плавать, тогда что?

В этот момент с разведчиком едва не приключилась истерика. Он уже не смеялся. Красный от напряжения, он беззвучно трясся в кресле, как в приступе эпилепсии.

Взбешенная Ева поднялась со своего кресла, открыла холодильник, достала оттуда поднос с колотым льдом и высыпала его на задыхающегося Ганса. А когда тот с криком взвился под потолок, довольно хмыкнула и вновь приняла излюбленную позу, не забыв включить телевизор.

С экрана на них смотрела фотография пропавшего норвежского туриста, а диктор монотонно перечислял приметы…

Солнечный диск сместился к западу, залив своим сиянием синие воды Индийского океана. Гигантские волны неслись к берегу со скоростью курьерского поезда, обрушивая на песчаные пляжи сотни тонн соленой океанской воды.

Среди этих блестящих гор появлялась и вновь исчезала небольшая яхта. Она то взмывала на вершину гребня, то срывалась вниз, подняв над собой сотни пенистых брызг.

С берега яхта казалась не больше игрушечного суденышка, ее борьба со стихией была увлекательна. Но даже увлекательное зрелище рано или поздно надоедает. Следивший за яхтой мужчина отошел от окна виллы.

Роберт Фулгам – тридцатидевятилетний мужчина отличного сложения, высокого роста, шатен, с волевым лицом, голубыми глазами, прямым носом, чувственными губами, на подбородке ямочка. Несмотря на привлекательность открытого лица, нельзя было не заметить на лбу три глубокие поперечные морщины, под глазами паутину трещин – микроморщины, виски, не по годам белые от седины.

Увидевший его впервые сразу догадается, что у этого человека жизнь не сахар. Его жизнь – постоянная война.

Одет был Фулгам в легкие брюки, белую рубаху с ослабленным галстуком, на ногах легкие туфли светло-коричневого цвета. Через спину тянулись ремни пистолетной сбруи.

Под левой рукой у него висел в подмышечной кобуре вверх стволом швейцарский пистолет «П-225», хромированный, с широкой ствольной коробкой, со специально подогнанной рукояткой. Мощное, надежное оружие. Под правой рукой висела гирлянда из пяти футляров для запасных магазинов.

Роберт Фулгам со своими людьми снимал небольшую двухэтажную виллу в фешенебельном районе Мапуту. Все восемь комнат были обставлены по последнему слову европейской моды: мебель из стеклопластика и кожзаменителей, искусственные паласы и цветной линолеум. Мощная дорогостоящая аудио– и видеоаппаратура, в каждой комнате кондиционер и телевизор. Кухня же и вовсе напоминала скорее кабину стратегического ракетоносца, нежели помещение, где готовят еду.

Но это была только вершина айсберга, самое главное располагалось в подвале. Узел радиосвязи, лаборатории, арсенал и даже кабинет для допросов (со звуконепроницаемыми стенами).

– Фотографии готовы, господин капитан, – наконец услышал голос своего подчиненного Фулгам. Он посмотрел на молодого человека в джинсовом костюме, с длинными волосами, затянутыми в тугой хвост, и серьгой в левом ухе. Тот больше походил на придурковатого студента, чем на агента контрразведки.

Взяв из рук юноши пачку фотографий, капитан небрежно бросил:

– Свободен, Херст.

Когда за молодым человеком закрылась дверь, Фулгам налил себе в бокал немного мартини, бросил пару маслин и кубик льда, плюхнулся с высоты своего роста на диван и, положив ноги на журнальный столик, принялся рассматривать фотографии.

На одном снимке через площадь шел мужчина. На нем белый костюм и шляпа, судя по фотографии, двигается легко.

Второй снимок – тот же мужчина в кафе, за столиком, без шляпы, что-то пьет из фужера. На третьем лицо крупным планом…

То, что увидел капитан Фулгам на третьей фотографии, заставило его забыть о мартини, о вчерашнем скандале с Луизой, забыть все предыдущие неприятности.

– Не может быть, – прошептал контрразведчик, как будто боялся спугнуть человека с фотографии. – У него изменилась прическа, стали резче черты лица, но это он. Даже через сто лет я бы его узнал. Неужели бог услышал мои молитвы?

Он все еще не верил в свою удачу. Быстро пересмотрел оставшиеся фотографии и нашел все новые подтверждения, что на них лжерепортер Адольф Дойц или как его там…