Никого. Ничего. Всё – пустота.

У человека не было имени. Туда, где он находился, не проникали ни свет, ни звук, и человек радовался этому. Лишь это он знал, лишь этого ему хотелось.

Тепло. Белизна. Безмятежность. И тишина. Человеку здесь нравилось – где бы это «здесь» ни находилось и кем бы он сам ни был. Тут не важны были имена и места. Человек укрыл руками лицо и свернулся клубочком, отринув бесконечность, сжав вечность до размеров пятнышка на ладони.

(выходи)

Он купался в океане безмятежной, безмолвной, тёплой белизны.

– Паркер.

Безымянный человек застыл от испуга. Сердце подпрыгнуло в груди. Он снова спрятал лицо, стараясь не обращать внимания на нежданное вторжение.

– Питер Паркер.

Человек поднял голову, недовольный тем, что кто-то мешает ему наслаждаться белоснежной тишиной. По его щекам текли слёзы. Он медленно сел и посмотрел на стоящего посреди пустоты незваного гостя, худого мужчину с волосами цвета пшеницы. На пришельце была чистая белая рубашка с открытым воротником, пиджак свободного покроя и джинсы. Сам безымянный человек был абсолютно голым, и вид яркой одежды посреди белизны потряс его. Пришелец протянул руку, чтобы помочь безымянному человеку встать.

– Привет, Паркер, – сказал незнакомец. – Как дела?

«Паркер? Питер Паркер? – Обнажённый человек задумался, оценивая, взвешивая имя, примеряя его на себя, словно новый костюм. – Меня так зовут?»

– Эй, Паркер! Ты что, не признал меня? – дружелюбно улыбнулся незнакомец, снова протягивая руку. – Это же я, твой приятель Нед Лидс!

Сердце безымянного человека вновь подскочило и сжалось от внезапной, непривычной боли. Нехорошо. Человеку нравилась безмятежная белизна, но пришелец её уничтожил. Он попытался что-то ответить, но затвердевший язык плохо повиновался, и слова вышли отрывистыми, нервными.

– Нед? – хрипло произнёс человек. – Что происходит? Как мы здесь оказались? Как…

Нед Лидс. Но ведь Нед Лидс…

Нед улыбнулся Питеру, по-прежнему не убирая протянутую руку.

– Давай, Питер, поднимайся.

Безымянный человек осторожно взялся за руку Неда.

– Как…

Нед Лидс мёртв.

Безымянный человек (Питер Паркер, меня зовут Питер Паркер) в ужасе закрыл лицо и опять свернулся клубочком. Медленно, болезненно ему открылась истина, и сердце заколотилось, а по коже побежали мурашки.

– Ты… ты же умер. Но это невозможно, ведь если ты умер, то.

Нед, если ты умер…

– …то и я…

Нед отвёл руку, задумчиво и обеспокоенно нахмурившись. Внезапно он схватился за грудь, словно от приступа боли или нехватки воздуха. На лице появилась маска скорби, и кожа начала осыпаться по кусочкам.

«Нет, нет, – думал безымянный человек, – я не знаю никакого Неда Лидса».

– Умер? – Глаза Неда ввалились в глазницы. – Ох.

«По правде говоря, – подумал безымянный, согреваясь, – о Питере Паркере я тоже никогда не слышал. Оставьте меня в покое».

Создание, которое представилось Недом Лидсом, продолжало гнить; волосы выпали, оголив пожелтевший череп, зубы и кости рассыпались в прах. Из разлагающейся глотки вырвался сиплый, сдавленный шёпот:

– Боже, он прав…

На глазах у человека, названного Питером Паркером, тело незваного гостя превратилось в чёрные дымящиеся останки.

Нет, я не знаю, кто такой Питер Паркер. Я просто хочу побыть один, в тепле, тишине и покое.

Мир снова стал белым и тихим. Наконец-то.

Никого. Ничего. Всё – пустота.

(ВЫХОДИ)

Безымянный вновь закрылся ладонями, зажмурил глаза, так, чтобы не видеть даже белизны, и заперся в темноте. Но белизна отказывалась отступать, она смотрела на него парой больших, ярких, немигающих глаз, зловещих и отнюдь не миролюбивых.

(Питер, выходи)

Человек узнал голос. Не зная, почему, он хотел его услышать. Голос был низким, мелодичным, решительным и нежным. Совсем не белый голос, а красный. Красный, радостный, зовущий… потому что… потому что…

Мэри-Джейн?

Потому что…

Человек не знал. Он повернулся на бок, глядя в белизну и пытаясь понять, кто звал его. Или не его? Кто такой этот Питер? А кто такая Мэри-Джейн? Нет, не знаю таких.

(Питер, тут что-то)

Не помню прекрасных глаз.

(Тут всегда что-то)

Не помню губ, не помню любви.

(Всегда)

Не помню жизни.

И не помню белизны. Теперь человек осознал, что вокруг была лишь тьма и холод. И звук

(бабах!)

грозы. Человек попробовал уползти от грома, от белизны и от темноты, медленными шажками передвигая одну ногу за другой.

Что-то не так. Это не человек.

И ног у него восемь.

Я – Паук.

(ба-БАХ!)

Бессмертный. Несгибаемый. Я – Паук. Он полз всё дальше, углубляясь в тёмные туннели. Я жив. А Нед мёртв. Гвен мертва, и дядя Бен – тоже.

Я мёртв.

«Нет, – сказал он себе. – Я – Паук. Я силён, я не могу умереть».

Мэри-Джейн?

Паук пробирался всё глубже и глубже в туннель.

В КОРИДОРЕ раздавались голоса, эхом отражаясь в ушах Паука. Он двигался в их направлении. Хриплые угрозы чередовались с криками и ворчанием, и чем ближе он подходил, тем громче они становились. Их было шестеро, они поджидали его в туннеле и манили к себе. Взглянув вперёд, Паук заметил блеск металла и чешуи. Рога и крылья, хвосты и щупальца. С каждым шагом он видел их всё чётче, слышал всё яснее.

(выходи же)

Паук продолжал ползти, перебирая восемью лапками, по туннелю. Как долго он был этой ползучей, всепожирающей тварью?

Как долго он смотрел на мир глазами Паука и выполнял его волю? Как долго вил его паутину?

Из темноты за ним наблюдали чьи-то глаза. Он угрожающе зашипел и оскалился, готовый к бою.

Я – Паук.

Правда?

«Разумеется, – подтвердил он и рванулся вперёд, на встречу с врагами. – Паук силён и бесстрашен, он всегда побеждает. Не то что…»

Не то что этот трус.

Я…

Не то что тот, кто может умереть.

Я…

Клешни, зубы и когти пронзили плоть Паука, оторвав три лапки и вырвав из груди сердце… но что-то в раненой груди продолжало биться.