выходу. Хозяин запер магазин блестящим ключом, попрощался с гостем и быстрым шагом пошел по своим делам.

Короткий зимний день растворялся в рождественских сумерках. Йозеф перешел на бег, стараясь успеть домой до темноты. Он задержался, и неприятного разговора было не избежать. Блудный сын приоткрыл входную дверь и пролез в узкую щель. Мама суетилась на кухне, а брата с отцом не было видно. Тихими шагами Йозеф поднялся по лестнице на второй этаж. Дверь в его комнату была уже так близка, он хотел там скрыться, а потом сказать, что пришел раньше. Гениальный план. Идеальное преступление.

– Йозеф Мердер! – громовой отцовский голос своей силой рушил обман. – Зайди ко мне.

У отца был свой кабинет. Последние годы он занимался бумажной работой и часто приходилось доделывать что-то дома. На столе стояла тяжелая пишущая машинка, печати, ручки и листы. О своей работе он никогда не говорил. Партийные дела считались тайной, даже от семьи. В особенности от семьи. Перед громоздким рабочим столом сидел, болтая ножками в длинных полосатых носках Мартин. Он ехидно посмотрел на брата – ничего хорошего это не предвещало.

– Послушай, Юп, – сердце Йозефа сжалось. Когда отец так его называл, это значило, что сейчас будет серьезный разговор. – Некоторые люди только притворяются хорошими, в то время как прошлое их окутано тьмой, – сказал отец.

– А если эта тьма уже в прошлом, разве это имеет значение? – сказал сын на свой страх и риск: перечить отцу в такие моменты требовало храбрости.

– Люди не меняются, – твердо ответил он. – Меняются только мелочи – привычки, вкусы, а сама сущность остается прежней. А то усилие воли, что требуется для её изменения, доступна только исключительным личностям, – он на секунду замолчал, набираясь ярости, – а не лживым жидовским ростовщикам!

Мартин с презрением поглядел на брата. «Доносчик!» – подумал Йозеф.

– Я запрещаю тебе ходить к Ицхаку Фаерману. Это нехороший человек.

– Почему?

– Я знал его еще до твоего рождения. С первого взгляда он тоже показался мне приятным. Но дела его говорили об обратном. Только потом я узнал, что он из числа тех, кто наживался на инфляции, на бедах и страданиях других. Он за бесценок скупал золото, фамильные ценности и продавал всё за границу за твердую валюту, а соотечественникам платил жалкими бумажными марками, которые на следующий день уже ничего не стоили. Он был не самым наглым, но самым убедительным скупщиком из всех. Почему-то все шли к нему, несмотря на самые невыгодные условия. Я лично знал пару человек, которые после сделки с ним покончили с собой.

– Я не понимаю, пап.

– Ты еще совсем мал. Поэтому просто уясни, Не ходи к Ицхаку Фаерману! И точка! Иначе, будешь наказан.

– А что касается тебя, Мартин, никаких драк в школе, – он согласно кивнул. Но требование его не было таким жестким. Словно он это сказал только потому, что так надо.

– Этот Ицхак, настолько плох? – спросила Селма, когда глава семейства спустился на кухню.

– Более чем. Опять начался кризис, как тогда, ты же еще не забыла? И такие как он не упустят возможность нажиться на этом. Ха! Христианин он! А внутри настоящий жид!

– Но ведь тогда все кто мог, наживался на этом. И немцы тоже, на своих же! Просто каждый выживал как мог…

– Ты что? Их защищаешь?!

– Нет, я… Прости, милый…

Селма молча, продолжила отмывать тарелки. Завтра рождество. И она не хотела встречать его в ссоре. Губка противно скрипела по тарелке.

10.

Поздняя осень порывами холодного ветра срывала и уносила прочь золотую листву. Дворники возмущенно убирали её как будто листопад это что-то неожиданное. На тротуарах вырастали горы прелой листвы, а потом внезапно исчезали.

Пустырь у дома Мердеров, без своего зеленого покрова выглядел уже не так загадочно, как летом. Поле сухой травы обрывалось оврагом посреди, но издалека не разглядеть, что там обжитый подвал старинного дома. Лишь остатки стены первого этажа, кирпичи поросшие мхом нарушали пустоту картины. А робкая струйка дыма в холода выдавала чье-то присутствие. Но к счастью для жильца руин, прохожие были слишком заняты или ленивы, чтобы пройти несколько десятков метров по нехоженым тропам оставив такую привычную брусчатку.

Братья изнывали от скуки. Выходной, а за окном хмурились бесстыжие, обманчивые облака, никак не решаясь пробиться ливнем, но иссиня черный цвет их безмолвно свидетельствовал о скрытом могуществе. В любой момент вспышка молнии могла разорвать темную ткань небосвода и обрушить весь его гнев на грешный город. Потому, дети сидели по домам бесцельно проводя часы и без того мимолетных выходных.

На широком подоконнике сидел, смотря в окно скучающим взглядом Йозеф. Из гостиной не зная усталости, бормотало радио десятками голосов. Оно волшебным образом создавало иллюзию присутствия в доме известных музыкантов, актеров, политиков и экономистов не давая ощутить одиночество слушателю. Особо несчастные начинали спорить с голосами, совсем позабыв, что связь односторонняя. Да и где еще они могли бы безнаказанно хаить министра экономики за очередной кризис, не отрываясь от домашних дел? «Вскоре у каждого будет радио и телефон, и никто не станет выходить из дома» – подумал Йозеф.

На кухне гремя посудой, помогал маме Мартин. Он был куда более отзывчивым в помощи по дому, чем его младший брат, вечно витающий в облаках. И Мартину потому чаще перепадали какие-нибудь вкусности. Когда последняя тарелка, сверкающая чистотой, встала на своё место, внезапно появился Йозеф в сером дождевике.

– Мы хотим поиграть во дворе, – сказал он и кивнул в сторону брата.

– Хм, только не дальше двора. Может начаться дождь.

– Конечно, мама!

Одной рукой Йозеф схватил со стола несколько булочек, а другой поволок за собой брата.

– Ты что задумал, ненормальный?

– Скукотища дома! Давай пройдемся до Эдвина.

– Но мама же сказала…

– Пустырь – тоже наш двор. Забыл?

Мартин почесал затылок. Сидеть дома и, правда, было скучно. А Эдвин мог рассказать очередную историю, или показать забавную штуку одну из тех, что хранит в тяжелом деревянном сундуке. Решено. Вылазке к руинам быть. Мартин накинул слишком длинную куртку, словно это был плащ и, невзирая на погоду, братья отправились в путь.

Дождь застал их у самого порога. Небо с треском прорвалось и обрушилось на землю всей своей тяжестью. Мартин дернул за ручку – дверь заперта, а большой амбарный замок на ней выглядел совсем не гостеприимно. Дождь усилился.

– Да куда его понесло в такую погоду?

– Не знаю. Нас же куда-то понесло.

Йозеф стукнул себя по лбу, и внезапно выбежали из-под спасительного навеса пред порогом, исчезнув в стене дождя. Брат