4. О распространении морали на все сообщество:

Совершенно естественно и достойно внимания то, что близкие родственники держатся вместе при опасности или когда кому-либо из них был причинен вред. Но нуэры совершенно ясно показывают, что, по их мнению, беда, случившаяся с кем-то из сообщества – это несчастье для всех. Когда один страдает, все страдают, а если одному надлежит наслаждаться покоем, то и все должны наслаждаться им (24).

5. О взаимных упреках:

Всем соплеменникам, имеющим для этого возможность, а особенно родственникам по мужской линии, следует посещать церемонию высказывания упреков: на ней можно высказать все обиды, что лежат на душе, и открыть сердца друг другу. Каждый говорит другим, когда те впали в порок (дуэр) словом или делом за минувший год, а спорные вопросы решаются мирно. Мужчина не должен прятать недовольство, и если он не раскроет обиду на церемонии, то должен будет молчать о ней всегда. Нуэры говорят, что стоит высказаться, и все зло в их сердцах улетучивается. Думаю, суть ритуала выплескивания пива именно в этом (43).

Следовательно, такие моральные провинности, как подлость, вероломство, бесчестность, злословие, недостаток почтительности к старшим и т. п., не могут быть всецело отделены от греха. Бог может наказать за проявление таких качеств, даже если человек, пострадавший от этого, со своей стороны никак не станет наказывать обидчика. Похоже, нуэры относятся к моральным провинностям как к условиям, созданным и накопленным самим виновником и определяющим его предрасположенность к несчастью – иными словами, то, постигнет ли его вследствие какого-либо действия или бездействия какая-нибудь беда, которой не произошло бы, если бы не его провинность, которая, по сути, эту беду и вызвала. Подобное предполагает и обычай признаний во время определенных жертвоприношений, когда необходимо открыть обиды и недовольство, которые человек может таить на других (193).

6. О роли символизма в определении совместных единств:

Каждый из тотемных духов – это Дух, вступающий в определенные отношения с родом. Род, как эксклюзивная социальная группа, выражает свою связь с Богом через Его отражение в тотеме, проявляя уважение к существу, выступающему как материальный символ этого отражения (91).

Мне кажется, в каком-то смысле именно так требуется толковать символизацию копья у воинственных кланов. Нуэры всегда говорят о «копье», а я бы говорил об «имени копья». При этом о реальных копьях речь здесь не идет; нуэры даже не предполагают идеи копья. Все, о чем они думают, это клан как целое, по отношению к которому копье выступает символом – но не как само по себе, а как образ общей силы клана, проявляемой в той активности, которая ярче всего подчеркивает эту общность. Кланы и роды легче всего воспринимаются как коллективы – через их отождествление с племенами и племенными сегментами – в связи с войной (246).

7. О восприимчивости к контексту:

Великое разнообразие значений, приписываемых слову куот (дух) в различных контекстах и при различных действиях, производимых нуэрами даже в рамках одной церемонии, может смутить. Но нуэров это не смущает: различия, в которых мы путаемся, проявляются лишь при попытках провести анализ и систематизировать словоупотребление. Но при непосредственном участии в церемонии эти различия незаметны. Сами нуэры не видят необходимости в осмыслении своей религиозной системы, и я, проживая среди них, мысля их категориями и на их языке, никогда не сталкивался с какими-либо сложностями, сравнимыми с теми, что я испытываю сейчас, когда мне предстоит перевести и истолковать их религиозные понятия. Полагаю, я двигался от образа к образу, вспять и вперед, между общим и частным, точно так же, как нуэры, не чувствуя рассогласования в мыслях, не испытывая потребности в дополнительных усилиях, чтобы понимать. Сложности возникают только при попытках провести отвлеченный анализ и соотнести религиозные представления нуэров между собой (106).

8. О смерти и жизни после нее:

Насколько это возможно, нуэры избегают разговоров о смерти, а когда им все же приходится это делать, они говорят о ней так, что не остается сомнений: они считают смерть самой ужасной из всех самых ужасных вещей на свете. Этот ужас смерти совпадает с их почти полным отсутствием представлений об эсхатологии. Такова их религия посюсторонности, религия изобильной жизни и наполненности дней, и нуэры не притворяются, будто знают, да и, полагаю, не беспокоятся о том, что случится с ними после смерти (154).

9. О важности искренности и правды в присутствии Бога:

Нуэры говорят, что человек должен призывать правду (суогх). В рассказах о даже самых заурядных деталях событий, приведших к ситуации, которую необходимо разрешить через жертвоприношение, каждое утверждение, сделанное в присутствии Бога, должно быть правдой. И думаю, в большей степени именно это, а не просто желание перебить рассказчика или поспорить с ним, и приводит к тому, что помощники исправляют или опровергают повествование или добавляют в него детали… Если жертвоприношение задумывается как действенное, все сказанное должно быть правдой (211).

Я уже предполагал, что боевое копье, помимо его роли оружия и орудия, имеет для нуэров символический смысл – это проекция самости, ее выражение. Это важнее всего для понимания жертвоприношений у нуэров. В самых распространенных и важных для изучения религии жертвоприношениях, как искупительных, так и личных, манипуляции с копьем – если наше понимание правильно – выражают погружение всей личности в намерение принести жертву. Об этом намерении не только говорится, о нем не только думается – оно желанно, оно прочувствовано, оно совершается не только движением губ – но мыслью, волей и сердцем (239).

10. О роде жрецов, призванных разрешать конфликты:

Жреческие роды, чьи члены носят леопардовые шкуры, встречаются во всех группах, принадлежащих к племени, и почти на всей земле, населенной нуэрами, представители этих родов относятся к виду рул, странников, а не к виду диэл, то есть членов кланов, которым принадлежит земля племени. Необходимо, чтобы представители жречества были рассеяны по земле племени: их услуги крайне важны для всех нуэров. Важно и то, что жрецы не принадлежат ни к одному из родов, входящих в политические группировки, ведь именно жрецы должны их примирять… Они подобны левитам, колено которых было разделено Иаковом и рассеяно по Израилю (292).

Жрец, носящий шкуру леопарда, как правило, совершает жертвоприношение, когда две группы противостоят друг другу и необходимо, чтобы церемонию провел человек, не входящий ни в один из родов в конфликтующих группах и способный олицетворять собой все сообщество нуэров. Так, жрец занимает центральное место не в религиозной структуре, а в социальной, и его функции исключительны не потому, будто он обладает святостью и может приносить жертвы, а только потому, что он является третьей стороной в споре групп и может в таких условиях действовать эффективно. У жреца нет совершенно никакой политической власти, и понятно, что он не мог бы исполнять свое назначение, если бы не был в это время неприкосновенен (300).