окружении странных, не совсем реальных теней, которые появлялись и пропадали. Даже Марио выглядел ненастоящим. Яркий франтоватый Джонни, величавая Люсия, хрупкая, похожая на фею, Стелла, сидящая возле Джонни на коленях, — все они ускользали из фокуса, как герои костюмированного шоу. Томми принялся разглядывать ковер. Тот был протерт едва не до дыр, а возле его ботинка красовалось выжженное пятно, и несомненная реальность этого ковра привела

Томми в себя. Это был просто дом, только большой и странный. Дом, а не зловещий замок. Большой старый дом, заселенный большой шумной семьей.

К Томми подошел приземистый крупный мужчина с вьющимися седыми волосами.

— Они о реквизите часами могут болтать. Познакомься с моими детьми. У меня дочка как раз твоего возраста.

Меньше всего Томми хотелось с кем-то знакомиться, но он послушался.

— Я Джо Сантелли. Это мой сын Клэй и дочь Барбара.

Клэя Томми выбросил из головы сразу: тот был круглолицым темноволосым мальчиком лет восьми. Гибкая утонченная Барбара растянулась на полу, слушая Джонни и Марио, но, когда заговорил отец, повернулась и села. У нее тоже были раскосые экзотические брови Сантелли. Томми решил, что Барбаре около двенадцати.

— Привет, Томми. Как в местной психушке приземлился, правда? Обычно мы пытаемся быть цивилизованными людьми, но на Новый год… ну, это, наверное, из-за того, что мы собираемся всей кучей. И это еще тихо. Лисс в Сан-Франциско, а дядя Анжело где-то в Мексике.

— Томми, — сказал Джо, — я когда-то знал твоих родителей. Они по-прежнему работают вместе?

— Нет, сэр. Мама больше не выступает.

— Жаль. Хорошие дрессировщицы — такая редкость. Был как-то, помнится, у Бесс смешанный номер с гепардами и тигром…

— Я был слишком маленьким, чтобы запомнить, но видел фотографии, — кивнул Томми.

Его поразило, что Джо вспоминает работу матери, а не отца.

Барбара смотрела на Томми с нескрываемым любопытством.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать, — ответил Томми, накинув себе пять месяцев.

— Мне будет двенадцать зимой.

— Ты тоже воздушный гимнаст? — вежливо поинтересовался он. — Ну, как вся семья и все такое.

Барбара обвила тонкими руками подтянутые к груди колени.

— Люсия иногда пускает меня покачаться. Когда у нее есть настроение стоять и скучать, глядя на меня. По-моему, я бы могла начать учиться, но Лу мне здесь не помощник, а Марио пока отказывается.

Она улыбнулась, показав ямочки на щеках.

— Ну, мне было тринадцать, когда я начал, — утешил Томми. — И к тому времени я уже долго выступал в воздушном балете. Наверное, я сильнее тебя.

— Я сильная, — заспорила Барбара. — Я шесть лет хожу в балетную школу, а от этого становишься таким же сильным, как от акробатики. Так Марио говорит.

Томми заметил, что из всех Сантелли только Барбара называет его сценическим именем. Да еще Джонни — но тот говорил с иронией, явно в шутку.

— Все девочки семьи в обязательном порядке занимаются балетом, — вмешался Джо Сантелли. — Люсия была весьма хороша, и Элисса могла бы быть. Тереза, конечно, профессионально танцевала. Я не против, чтобы Барбара училась летать, но иметь в семье балерину тоже было бы неплохо…

Маленькая, почти бестелесная женщина, утонувшая в глубоком кресле, вдруг пошевелилась и произнесла что-то на итальянском. Она была совершенно седая, укутанная до подбородка в толстую белую шаль ручной вязки. Но лицо ее, морщинистое, бледное, как череп, имело тонкие черты и красивые брови, присущие всем Сантелли. Высоким приятным голосом она жалобно спросила:

— Это Рико? Почему он не подойдет поговорить со мной?

— Нет, нет, Nonnina, — мягко ответил Джо. — Это новый партнер Мэтта, Томми.

Томми, это моя бабка.

Томми решил, что, судя по виду, женщина могла приходиться бабкой кому угодно — даже Папаше Тони. Повинуясь жесту Джо, он принял хрупкую сухую руку.

— Рад знакомству, мэм.

Выцветшие глаза смотрели с тревогой.

— Мы давно тебя ждали, — раздраженно сказала она, моргая.

— Я не… — изумленно начал Томми.

— Не надо, — шепнула Барбара. — Не спорь. Она не знает…

— Я прекрасно понимаю, что происходит, Люсия, — на удивление резко перебила старушка. — Думаешь, я не знаю, что сейчас Новый год? Вы, молодежь, все такие же. Никакого уважения к порядку!

Она говорила по-английски очень хорошо и чисто, но что-то в ее интонации выдавало: этот язык ей не родной. И акцент усилился, когда она продолжила:

— Рико, если бы ты послушал отца, не проводил все свое время с этими недостойными людьми, с этими хулиганами… — она запнулась и пробормотала тихим неуверенным голосом: — Люсия… кажется, Люсия тебя ищет…

В дверях появилась Люсия Гарднер, и Марио вдруг очнулся.

— Все, Джонни, позже поговорим, — бросил он, поднялся на ноги и в два шага оказался рядом с Томми. — Пойдем выберем тебе комнату, пока кто-нибудь другой ее не заграбастал.

Наклонившись к старушке, он коснулся губами увядшей щеки.

— Buon’ giono, Nonnina, come sta?

Она улыбнулась ему дрожащими губами, затем проговорила что-то по-итальянски.

— В чем дело? — шепотом спросил Томми. — Я ее огорчил?

Марио прикусил губу.

— Нет. Но она спрашивает, почему Рико не подходит и не целует свою маму.

Старушка — вид ее стал жалкий и несчастный — в смущении смотрела то на Томми, то на Марио полными слез глазами.

Повинуясь порыву, Томми, как только что Марио, наклонился и поцеловал морщинистую щеку. Улыбнувшись, женщина положила ладонь ему на лицо и принялась что-то говорить — пока Марио не убедил ее его отпустить.

Люсия ждала в дверях.

— Ты для всех нашла место, Лу? — спросил Марио.

— Думаю, да. В комнате Барбары двуспальная кровать. Туда пойдет Стелла, а Барбаре на эту зиму придется смириться с соседкой. Когда приедет Анжело, я возьму Тессу к