—Сегодня Варя показалась мне адекватной,— папа оставил расспросы, негласно приняв мою игру.

—Да, и мне. Наверное, отменять лекарства было рано…

—Лазаревский тоже так считает.

—Это его слова, не мои,— поспешила я оправдаться.— А он не сказал, сколько ещё будет держать маму в больнице?

—Не сказал…

Теперь в его голосе прозвучала неуверенность. Я посмотрела на папино лицо — оно было грустным, уставшим и напряжённым. Может, отец сильно переживал, а может, банально не выспался, ведь не все же обязательно что-то скрывали.

—Сверни на перекрестке налево,— спохватившись, попросила я.

Мы чуть не проскочили поворот, но вовремя загоревшийся красный свет остановил движение потока. Благо, наша машина находилась во втором ряду, и отцу не нужно было перестраиваться.

—Зачем? Нам ведь прямо,— удивился он, включая сигнал поворота.

—Забыла тебе сказать! Ваня звонил. Я пообещала, что скоро приеду.

—Опять к Ивану?..

—Почему опять? Мы не виделись со вчерашнего дня!— попыталась я разрядить накалившуюся атмосферу.

—Разве тебе не понравилось проводить время с друзьями?— не унимался отец.

У меня появилась странная мысль, что он примерял на себя роль моего психолога, телохранителя и душеприказчика в одном лице. Как отец, он, конечно, заботился и беспокоился, но не слишком ли я была взрослой, чтобы диктовать мне, что делать, куда ходить и с кем дружить?..

—Не волнуйся, я и сегодня с ними встречусь,— поспешила я успокоить отца очередным враньём.— Мы собирались сходить в кино.

—В кино?— переспросил он, словно не расслышав.— Кино — это хорошо.

—Да, я тоже так считаю. Сто лет там не была!

—А я, наверное, все двести,— пробубнил он со вздохом и стал ещё более угрюмым.

—В следующий раз сходим с тобой, обещаю.

—Я уже вырос из подобных развлечений!— возразил папа.

—Тебе понравится, вот увидишь!

Я попыталась сказать последнюю фразу бодро и весело, но только сама себе не поверила. Сейчас даже под дулом пистолета меня нельзя было заставить идти в кино, а уж тем более получать от него удовольствие.

—Только выберешь фильм сам,— добавила я, когда папа остановился возле Ваниного подъезда.

—Хорошо, посмотрим…

—Да, пап,— «Случайно» вспомнила я, уже почти выйдя из машины.— Сегодня я останусь у Вани.

—Но…

—Пока-пока! Вечером позвоню!

Я быстро захлопнула дверцу, послав ему воздушный поцелуй через окно. Не хотелось слушать возражения или нотации, которые всё равно ничего не изменят, а времени и нервов отнимут кучу. Первого в наличии имелось достаточно, а вот второе уже подходило к концу.

В подъезд я вбежала, радуясь, словно ребёнок поездке в парк аттракционов, и нажала на звонок.

Ваня был одним из тех людей, рядом с которыми все невзгоды переносились намного легче. Хоть я и позволяла себе некоторые грустные мысли в его присутствии, но он всё равно облегчал мою ношу, будучи и защитником, и утешителем, и спокойной, тихой гаванью, в объятия которой иногда так хотелось погрузиться. Но не это было самое главное. Я просто радовалась, что снова его увижу и на некоторое время смогу забыть о своих проблемах.

—Кто?— спросил из-за двери немного заспанный голос.

—Это я, Вань!

Потирая вновь озябшие пальцы, я пританцовывала возле железной пластины, ограждавшей маленькую квартиру от внешнего мира, как не танцевала вчера в клубе. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем щёлкнул замок, и дверь открылась. Хотя на самом деле пролетела лишь секунда.

—Привет!— воскликнул Ваня.

—Привет! Наконец-то я до тебя добралась!

Я бросилась Ване на шею, цепляясь за него, как за спасательный круг в море безумия. Душа бурлила от переполнявших её чувств: напряжения, переживаний, радости, восторга и ожидания успокоения. Ваня подхватил меня и слегка покружил в тесной прихожей.

Однако ещё до того, как мои ноги снова коснулись пола, я словно перенеслась из жаркой пустыни на безжизненное пространство крайнего севера. Сильный порыв ледяного ветра швырнул мне в лицо кристаллы льда. Они впились в кожу и проникли вглубь, пронзив тело до костей, а голову до основания мозга. Будто снежная скульптура, я замерла в Ваниных объятиях, отпустила его спину и уставилась на свои покрасневшие пальцы. Воспоминание вспышкой молнии пронзило разум, перевернув если не весь мой мир, то самую главную его часть, в которой раньше я была так же уверенна, как физики в своих аксиомах.

Не Ванины руки обнимали меня во сне…

—Ааа!

Я подскочила, заслоняясь одеялом, словно щитом.

Лицо пылало от нестерпимого жара, а в висках пульсировала кровь, наполняя ночную тишину раскатистым шумом. Я вся горела, будто ведьма на костре. От кожи исходил пар, казалось — она вот-вот расползётся на оплавленные лоскуты и стечёт на пол горящими ошмётками. Хотелось кричать от ужаса, но я сдержалась, и только небеса знали, чего мне это стоило…

—Малыш, что случилось? Опять кошмары?..— спросонья Ваня уронил на меня тяжёлую руку, пытаясь уложить обратно.

—Да,— подчинившись, ответила я дрогнувшим голосом.

—Попытайся заснуть, всё хорошо… Я рядом…

Произнося это, а вернее бубня это, Ваня уснул, причём так быстро, что я даже улыбнулась. Что ж, пусть спит. В конце концов, мои кошмары его не касались…

Когда мозг осознал, что мне всего лишь приснился очередной плохой сон, организм понемногу начал приходить в норму. Сердцебиение замедлилось, отсчитывая обычный, размеренный ритм, пульсация в висках утихла, и только щёки по-прежнему пылали. Я перестала задыхаться и, если бы не Ванина рука, увесистым булыжником придавившая грудную клетку, смогла бы окончательно восстановить дыхание. С трудом я скинула её с себя, но успокоиться так и не смогла, снова и снова переживая кошмарные видения.

Теперь в них появилось нечто особенное. Если раньше они представляли собой смутные, непонятные картины и расплывчатые фрагменты, и лишь огромный живой огонь с глазами демона навечно врезался в память, то сегодня я запомнила всё. Каждое мгновение и каждую ужасную деталь, которую кто-то показал мне, словно прокрутив плёнку в кинотеатре, я увидела чётко и ясно.

Передо мной было абсолютно гладкое, чёрное поле, похожее на шахматную доску или сервировочный столик, покрытый лаком. Его идеальную поверхность нарушали редкие, но глубокие трещины, из которых сочился пар, неторопливо поднимаясь к тёмному, грозовому небу и растворяясь в вязком воздухе. А в вышине тяжёлые тучи бурлили, шевелились и перемешивались, словно в огромном кипящем котле, изрыгая молнии и раскаты грома.