– Да?.. – неуверенно произнесла Эмили, сдавленно сглотнув слюну. Она чувствовала себя как актриса, играющая в спектакле, сценарий которого ей никто не удосужился показать.

Люси цокнула языком и через плечо глянула на заднюю дверь.

– Он почему-то считает, что я должна запрыгать от радости, – с кислой миной буркнула она.

– Прошу прощения? – Эмили удивило, что Люси не скрывает своей досады. Она думала, что амиши исключительно выдержанные и спокойные люди.

– Да нет, это ты меня извини, – отмахнулась Люси. Рука у нее была тонкая, кожа бледная. Повернувшись, Люси пошла по длинному коридору. – Можешь лечь на кровать моей сестры, – деловито сказала она, заводя Эмили в маленькую комнату с двумя узкими кроватями под яркими лоскутными одеялами. – Это та, что слева.

– Как зовут твою сестру? – спросила Эмили, глядя на голые белые стены.

– Ли. – Люси взбила подушку.

– Где она сейчас?

Люси еще сильнее хлопнула по подушке, сглотнула, потом отвела взгляд, словно стыдясь чего-то.

– Я как раз коров доить собиралась. Пойдем.

С этими словами Люси вышла из комнаты. Чуть помешкав, Эмили последовала за ней. Пока девушки пробирались сквозь лабиринт коридоров с кучей дверей, Эмили пыталась заглянуть в каждую… Отчаянно надеясь увидеть Эли. Например, в кресле-качалке, где та сидит, прижимая палец к губам, или притулилась за комодом, подтянув к груди колени. Наконец они добрались до большой светлой кухни, вышли через заднюю дверь и направились к огромному хлеву, по которому гуляли сквозняки. По всей его длине в ряд тянулись стойла, в которых размахивали хвостами коровы. При виде девушек некоторые замычали.

Люси всучила Эмили металлическое ведро.

– Начинай слева, а я справа пойду.

Эмили переминалась с ноги на ногу, стоя на колючем сене. Она сроду не доила коров, даже на ферме дяди с тетей в Айове, где вынужденно гостила прошлой осенью. Люси уже отвернулась, приступив к дойке. Не зная, что еще делать, Эмили приблизилась к корове, стоявшей с самого краю, у двери, сунула ведро ей под вымя и опустилась на корточки. Может, это вовсе не трудно? Но корова-то огромная, с сильными ногами, зад широкий, будто кузов грузовика. А если они лягаются, как лошади? И кусаются?

Глядя на другие стойла, Эмили размяла кисти рук. Если какая-нибудь корова замычит в следующие десять секунд, значит, все будет хорошо, – загадала Эмили, полагаясь на игру в приметы, которую когда-то придумала для ситуаций вроде этой. И посчитала про себя до десяти. Коровы не мычали, зато раздался звук, подозрительно похожий на пуканье.

– Гм.

Эмили резко выпрямилась во весь рост. На нее сердито смотрела Люси.

– Ты что – коров никогда не доила? – спросила она.

– М-м, – растерялась Эмили. – Вообще-то, нет. Там, где я живу, мы выполняем специфические виды работ. Дойка не входит в сферу моей ответственности.

Люси смотрела на нее так, будто ни о чем подобном в жизни не слыхала.

– Пока ты здесь, тебе придется доить. Это не трудно. Просто тяни и сжимай.

– М-м, ладно, – пробормотала Эмили. Она повернулась к корове, увидела свисающие соски. Тронула один – на ощупь эластичный, наполненный молоком. Она сжала сосок, молоко заструилось в ведро. Оно имело странный пыльный цвет и совсем не было похоже на то, которое мама приносила из магазина фермерских продуктов.

– Молодец, – похвалила Люси, глядя сверху вниз. На ее лице опять появилось странное выражение. – Кстати, почему ты говоришь по-английски?

Пряный запах сена щекотал Эмили глаза. Разве амиши говорят не по-английски? Накануне вечером она прочитала в Википедии массу статей об амишах, пытаясь усвоить как можно больше полезной информации. Как так случилось, что ей не попалось ничего про их язык? И почему «Э» ее не предупредил?

– В твоей общине разве говорят не на пенсильванско-немецком диалекте? – удивленно поинтересовалась Люси.

Эмили нервным движением поправила свой шерстяной чепец. Пальцы пахли кислым молоком.

– М-м… нет. Мы придерживаемся более прогрессивных взглядов.

Люси в изумлении покачала головой:

– Вот это да. Повезло тебе. Надо нам с тобой поменяться местами. Ты останешься здесь, а я поеду туда.

Эмили нервно рассмеялась, чуть успокоившись. Может, Люси неплохая девчонка. Да и вообще, жить среди амишей, возможно, не так уж плохо – по крайней мере, люди здесь ведут спокойное существование, безо всяких жестоких драм. Но в груди все равно набухало разочарование. По-видимому, Эли здесь нет. Тогда зачем же «Э» направил ее сюда? Чтобы выставить дурой? На время сбить с толку? Заставить гоняться за химерами?

И, словно по сигналу, одна из голштинских коров с громким мычанием вывалила на устланный сеном пол свежую «лепешку». Эмили заскрипела зубами. Выходит, пока что ей придется заниматься коровами, а не химерами.

Едва Спенсер ступила в вестибюль спа-салона «Фермата», на губах ее затрепетала улыбка. В помещении пахло медом, журчание фонтана в углу производило умиротворяющий успокоительный эффект.

– Я записала тебя на глубокий внутримышечный массаж, морковное обертывание и кислородную маску для лица, – сказала мама, доставая кошелек. – А после устроим поздний обед в Feast. Столик я заказала.

– Ух ты, – выдохнула Спенсер. В Feast, бистро по соседству со спа-салоном, миссис Хастингс обычно обедала с Мелиссой.

Мать приобняла ее за плечи – ноздри Спенсер защекотал аромат Chanel № 5, – показала Спенсер раздевалку, где та переоделась в халат и тапочки. Не успела девушка опомниться, как уже лежала на массажном столе, превращаясь под руками массажистки в податливую массу.

Спенсер очень давно не была так близка с родителями, как в последние дни. Например, вчера вечером они вместе с отцом смотрели «Крестного отца» в маленькой гостиной их дома, и тот наизусть цитировал персонажей фильма. Позже вместе с матерью они занялись организацией благотворительного вечера, который частная школа Роузвуда должна была провести через два месяца в Охотничьем Клубе. К тому же, проверив утром свои оценки на сайте школы, Спенсер увидела, что ее последнюю контрольную по экономике оценили на «отлично». Столь приятной новостью она поспешила поделиться с Эндрю, ведь это он ее натаскивал. Она отправила ему эсэмэску, выражая свою признательность. Он тут же отписался, что, мол, и не сомневался в ее способностях, а также спросил, не желает ли она быть его дамой на балу по случаю Дня святого Валентина. Спенсер ответила согласием.

Беседа с Мелиссой, однако, не давала ей покоя, равно как и записка «Э» о важных тайнах. Неужели мама могла заставить Мелиссу дать обвинительные показания против Йена? Скорей всего, Мелисса неверно истолковала ее слова. Что касается «Э»… его намекам и подсказкам, считала Спенсер, вообще грош цена.