А вот и нужный дом. В подъезде воняет мочой, стены обшарпаны и испещрены самыми разными надписями. Бедность, как и богатство, любит выставлять себя напоказ, только делает это по-другому.

Он сказал: «Третий этаж, черная дверь». Но во Франции нижний этаж — нежилой, и отсчет всегда ведется со второго. Значит, Ксавье живет на четвертом этаже.

Мальчик и девочка лет десяти, взявшись за руки, с визгом и топотом сбегают мимо меня по лестнице. Я вздрагиваю как ошпаренная и шарахаюсь к стене. Их вопли стихают внизу, потом я слышу, как хлопает входная дверь… По спине у меня до сих пор струится пот.

Четвертый этаж.

На площадке с полдюжины дверей, и черная из них — только одна. Я иду к ней. Звонка нет. Я поднимаю руку и тихо стучу. К моему удивлению, дверь подается…

В моей голове словно что-то щелкает, и я тотчас же сую руку в карман. Все-таки иногда приятно иметь при себе оружие. Я смотрела чересчур много фильмов, чтобы не знать, чем обычно заканчиваются подобные визиты. Всегда кто-то встречается с кем-то, кого он не рассчитывал здесь застать.

Я толкаю ногой дверь, отступив к стене. Она распахивается. Нет, это не кино. В кино сразу же начинают стрелять, палить без разбору. Здесь же — ничего, кроме тишины, но она действует мне на нервы.

Я бросаю быстрый взгляд внутрь и замечаю нечто такое, от чего все мысли о киноэкране, услужливо предлагающем тиражированные образы, тотчас вылетают у меня из головы. На цыпочках я захожу внутрь, закрываю дверь на замок и, заметив цепочку, пытаюсь накинуть ее на место, но она порвана. Потом я начинаю обход квартиры.

Слева — кухня, затем — маленькая замусоренная комната. Справа — пятачок, очевидно, служащий спальней. Туалет и душ прямо по коридору. Все просто и прилично, как в морге.

Ксавье был в спальне. Я не стала его будить. Потому что все равно бы не смогла.

Тиаго — тот самый юный любитель рэпа в красной футболке, который не промолвил ни слова во время нашей первой и единственной встречи, — лежал в коридоре лицом вниз, головой к двери. Разбитый магнитофон валялся рядом. Первая пуля, насколько я могу судить, попала в грудь, вторая угодила в голову. На пол натекла лужа крови, но совсем небольшая. Я всегда подозревала, что в кино перебарщивают с этим.

Я переступила через Тиаго. Он был такой маленький, скрюченный и жалкий… Двигаясь как можно тише — как будто мои шаги могли кого-то потревожить, — я вернулась в спальню.

Ксавье лежал около кровати. На груди у него расплывалось кровавое пятно. Его глаза были широко раскрыты, и я впервые заметила, что они у него голубые. И меня не покидает ощущение, что я знаю, кто был его убийцей.

Что же мне делать, что, что?

Невидящий взгляд погибшего, чудилось мне, следил за мной немым укором. «Он погиб из-за меня… Из-за меня, из-за меня…»

Как легко они расправляются с людьми, эта Вероника и ее блондин. Какая восхитительная самоуверенность… Нет, подобные мысли до добра не доведут. Не доведут…

«Если он, или она, или они вместе попадутся мне, я их убью», — с ожесточением подумала я.

Больше я не могла здесь оставаться. Друзья могут спохватиться, что не видели их, или соседи, или мать Ксавье… Ведь у него есть мать, он упоминал о ней. Какой это будет для нее удар… А мать Тиаго? Как объяснить ей, что произошло с ее ребенком?

Мне было жутко в этой квартире, но еще страшней — выйти наружу, в мир, где, может быть, меня подстерегает такая же дикая, безжалостная смерть. Кроме того, если я не дам знать, кто это сделал, то никто не заинтересуется гибелью двух малолетних преступников, которые промышляли угоном машин.

И я решилась. Мне нужна была ручка, карандаш, что-то, чем я могу писать. Мне претило рыться в чужих вещах, однако я все же открыла стол и стала ковыряться в ящиках.

Я нашла ручку, но, кроме нее, там было еще кое-что, что привлекло мое внимание. В простой прозрачной папке аккуратно хранилась кипа вырезок. На верхней значилось:

«Вероника Ферреро совершила побег из тюрьмы в Панаме».

Разумеется, это меня заинтересовало. Такая возможность узнать саму себя представляется не так уж часто. Но сначала я решила написать записку.

Я вытащила паспорт Вероники и начала писать на свободных страницах, почему-то по диагонали. Руки у меня дрожали, но постепенно я успокоилась.

Послание было адресовано инспектору Миртилю, так как именно он расследовал гибель Дениса. Боюсь, что от волнения я понаделала кучу ошибок во французском языке. Я забыла отдельные слова, и мне пришлось кое-где прибегнуть к описаниям, чтобы объяснить, что именно я имею в виду. Поколебавшись, я приписала внизу:

«Убедительно прошу вас найти некоего Дидье, приятеля убитых Ксавье и Тиаго. Он расскажет вам об угнанном автомобиле и о девушке в багажнике. Это очень важно (подчеркнуто дважды).

Также я думаю, что в деле наряду с Вероникой и ее сообщником был замешан еще один человек — мастер по татуировкам. Возможно, что его уже нет в живых, но это лишь мое предположе…»

И тут я услышала звук, от которого внутри у меня все оборвалось. Я не сразу сообразила, что это хрипит на полу Ксавье, которого я считала мертвым.

Бросив паспорт, ручку — все на свете, я кинулась к нему. Черт возьми, ну почему я не додумалась раньше проверить, жив ли он?

Пульс прощупывался, но очень слабый. Веки Ксавье дрогнули, осмысленный взгляд остановился на мне.

–Дыши! — завопила я. — Дыши, слышишь? Я сейчас вызову «Скорую»!

Я заметалась и едва не опрокинула стул, ища телефон. Тут где-то на диване заверещал сотовый Ксавье. Я схватила его, сбросила звонок… Скорее! Скорее!

–Один раненый, один убитый! Перестрелка… Дом номер девятнадцать на улице… Третий этаж, черная дверь!

Как скоро появится «Скорая»? Допустим, минут через десять… если повезет, через пять. Ну и что я им скажу?

Надо уходить, но Ксавье! Что же делать с Ксавье?

Я взяла с дивана подушку и подложила ему под голову. Потом крепко сжала его руку.

–Слушай меня внимательно: ты должен выжить… Понимаешь? Во что бы то ни стало!

Я сказала эти слова и еще много всяких глупостей, которые, как я думала, можно услышать только в кино. Ксавье сделал попытку пожать мои пальцы.

–Блон…

–Блондин? — угадала я. — Это он был здесь?

По его глазам я поняла, что моя догадка оказалась верной, но тут где-то неподалеку завыла сирена «Скорой».

–Мне пора, — пробормотала я.

И сбежала, прихватив с собой папку с материалами о моем двойнике, а также сотовый моего друга. Сотовый, впрочем, я тотчас же выключила, но полагала, что он может мне пригодиться в дальнейшем.

Далеко я не стала уходить, а спряталась во дворе и видела, как врачи «Скорой» вошли в дом и через несколько минут на носилках вынесли Ксавье — все еще живого и даже в сознании. Рядом бежал старший врач и взволнованно говорил по мобильнику.