Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказавшись в ванной, я молча протягиваю ей стопку чистых вещей — пришлось с самого утра отправить служанку в магазин женской одежды — на что Аддамс вопросительно вскидывает брови. Тоненькие пальчики перебирают простое чёрное белье и летнее шифоновое платье без рукавов.
— Откуда знаешь мой размер?
— У меня хороший глазомер, — это звучит несколько двусмысленно, и Уэнсдэй машинально моргает, выдавая своё смятение. Несмотря на унылое настроение, её реакция немного забавляет. — Можешь просто сказать «спасибо», этого мне будет достаточно.
— Спасибо, что снова не заставил меня ходить полуголой, — от первоначальной мимолётной растерянности не осталось и следа. Невольно завидую её способности мгновенно становиться хладнокровной. Мне о таком только мечтать.
— Это было непростое решение. Ты прекрасно выглядишь полуголой, — я не могу удержаться от лёгкого сарказма. Лучшая маскировка той тягостной обречённости, что точит душу с момента, как пошёл обратный отсчёт.
— Всегда договаривай до конца, — Аддамс закатывает глаза. — А голой ещё лучше, да?
— Ну… Я ведь этого не видел, — и хотя её убийственная прямота изрядно выбивает из колеи, мне удаётся сохранить непроницаемое выражение лица. — Пока что.
Она равнодушно пожимает плечами, и бледные пальцы вдруг ложатся на пуговицы платья.
Моё наигранное безразличие мгновенно испаряется — по мере того, как Уэнсдэй дразняще медленно расстёгивает мелкие пуговки, сердцебиение разгоняется всё сильнее. А когда чёрная ткань падает к её ногам, пульс моментально зашкаливает за сотню.
— Вчера было довольно… — Аддамс делает короткую паузу, подбирая наиболее подходящее слово. — Довольно неплохо. Сделаем это снова.
— Неплохо? — иронично уточняю я, хотя в джинсах быстро становится тесно.
— Неплохо, — упрямо повторяет она, скрещивая руки на груди, скрытой паутинкой тонкого кружева.
Не самая лестная характеристика, но я уверен, что Уэнсдэй кривит душой — слишком хорошо помню её затуманенные возбуждением глаза, жаркие стоны и дрожь во всём теле.
И я совершенно не хочу тратить драгоценное время на бессмысленную полемику. Поэтому быстро стягиваю светлое поло и делаю решительный шаг вперёд, сокращая расстояние между нами до минимального. Она не двигается с места, не подаётся ко мне ни на миллиметр, но взгляд угольных глаз неуловимо меняется — в бездонной черноте вспыхивает лихорадочный блеск. Медленно протягиваю руку, невесомо обвожу кончиками пальцев контуры хрупких ключиц, на секунду останавливаясь в ложбинке между ними, затем опускаюсь ниже — вскользь задеваю затвердевший сосок, и ещё ниже — дразняще легко касаюсь выступающих ребёр.
— Что это? — замечаю тонкий белый шрам в районе солнечного сплетения.
— Ножевое ранение, — невозмутимо отзывается Аддамс абсолютно спокойным тоном. — У нашей семьи всегда было много врагов.
— Что случилось с тем, кто это сделал? — спрашиваю я, уже заранее зная ответ.
— Я убила его, — она сообщает об этом так бесстрастно, словно речь идёт о препарировании лягушки на уроке биологии.
Наверное, это должно настораживать.
Наверное, это должно пугать.
Сколько крови на этих изящных руках?
Сколько жизней отняло это хрупкое создание?
Но мне не страшно. Законы выживания жестоки и беспощадны — ты либо хищник, либо жертва, третьего не дано.
Уэнсдэй заводит руку за спину, щелкая застёжкой бюстгальтера, и я окончательно теряю способность хоть немного соображать. Вид её соблазнительной груди с напряжёнными сосками разом вышибает из груди весь воздух, а из головы — все лишние мысли.
Алебастровая белизна шелковистой кожи, пристальный немигающий взгляд исподлобья, маняще приоткрытые губы вишневого цвета. Чертова Аддамс подобна самому тяжёлому наркотику, гребаному героину, пущенному по вене — необратимая зависимость с первой секунды.
Мой указательный палец скользит вниз по плоскому животу, подцепляя тонкую резинку кружевного белья. Она прикрывает глаза, с губ слетает полувздох-полустон — и этот тихий звук становится спусковым крючком. Рывком дёргаю её трусики вниз и резким движением притягиваю Уэнсдэй к себе, крепко стиснув тонкую талию. Она переступает с ноги на ногу, поспешно избавляясь от последнего элемента одежды. Заострённые ногти с чёрным маникюром впиваются в мои плечи, причиняя самую изысканную боль, многократно усиливающую желание. Она запрокидывает голову и приподнимается на носочки — и я мгновенно накрываю манящие губы жадным поцелуем.
Наши языки встречаются, мои ладони скользят по пояснице и перемещаются на бедра — ледяная кожа ощутимо теплеет под настойчивыми прикосновениями. Прижимаю её ближе к себе, позволяя в полной мере ощутить степень своего возбуждения. Уэнсдэй стонет мне в рот, а маленькие пальчики принимаются быстро расстёгивать ремень. Ослабив металлическую пряжку, она ловко дёргает вниз молнию — а в следующую секунду её тонкая рука скользит за пояс джинсов и ложится на напряжённый член.
Всего пары движений вверх и вниз оказывается достаточно, чтобы мне сорвало крышу — желание взять её становится нестерпимым. Поистине титаническим усилием воли заставляю себя оторваться от Аддамс и окинуть ванную затуманившимся взором. Столешница раковины слишком маленькая, мраморный пол слишком холодный… Взгляд падает на душевую кабину. То, что нужно.
Тяжело дыша, Уэнсдэй вынимает руку из моих штанов и полностью вытягивает ремень из пряжки. Накрываю её маленькие холодные ладошки своими, помогая стянуть проклятые джинсы вместе с боксерами — едва не путаясь в собственных ногах, торопливо сбрасываю одежду и обувь.
— Кажется, ты хотела принять душ… — мой голос звучит совсем хрипло, дыхание сбивается, близость её идеального тела отзывается лихорадочной дрожью в конечностях.
Она не отвечает.
Только сверлит меня пристальным взглядом исподлобья. Как там говорят? Молчание — знак согласия? Пусть будет так.
А в следующую секунду я резко наклоняюсь и подхватываю Аддамс под бедра — она сиюминутно обвивает меня ногами, цепляясь за шею стальной хваткой. Она настолько миниатюрная, что я с легкостью удерживаю хрупкое тело одной рукой, уверенно шагнув в сторону душевой кабины. Животом чувствую обжигающую влажность между её бедер — и член начинает требовательно пульсировать.
Возбуждение накрывает с головой. Ошеломительная яркость ощущений выкручена на максимум, каждое нервное окончание подобно оголённому проводу под смертоносным напряжением. Уэнсдэй пошло прикусывает нижнюю губу, дразняще скользит по ней острым язычком, глядя на меня своими чернильными глазами — они ярко горят на мертвецки бледном лице, словно пламенеющие угли.
Проклятье, как же я её хочу.
Вжимаю Аддамс в стеклянную стенку душевой, свободной рукой нащупывая вентиль. Она садистки медленно проводит ногтями по моей обнажённой спине, безжалостно раздирая кожу до кровавых царапин. Мне наконец удаётся включить воду — тёплые струи льются сверху, заставляя зажмуриться. Я чувствую жар везде, где соприкасаются наши объятые желанием тела. Восхитительное безумие — одно на двоих.
Не имея совершенно никаких сил ждать, я обхватываю член у
