Ну да ничего! Больше он не будет жить в тени Ричарда Мэйтленда. Жизнь сама доказала, кто из них более достоин возглавлять Тайную службу. Своим преступлением Мэйтленд запятнал честь службы. Вот если б его должность, причем вполне заслуженно, занял Дигби, такого бы никогда не случилось. Мэйтленда давно следовало бы назначить на какой-нибудь незначительный пост, чтобы там он никому не мог навредить.

И вот теперь все — премьер-министр, министр иностранных дел, сослуживцы, — все следят за тем, как майор Дигби управится с делом Мэйтленда. Пусть их! Все равно он на целую голову выше Мэйтленда, и теперь ему представился случай это доказать.

* * *

Наверху, в частной гостиной герцога, всеобщее напряжение как будто ослабло. Каспар и Джастин вольготно откинулись на спинки кресел, а сам герцог стоял перед камином и курил сигару. Джастин пошарил у себя в жилетном кармане, выудил точно такую же сигару и прикурил от свечи, горевшей в подсвечнике посреди стола.

Герцог покосился на сына, поджал губы, но ничего не сказал.

В конце концов, его сыновья уже повзрослели и способны сами позаботиться о себе. Да и с какой стати ему требовать, чтобы они не курили, если сам он время от времени позволяет себе насладиться хорошей сигарой. К тому же есть грехи и посерьезней, чем курение. При этой мысли герцог перевел взгляд на Каспара.

Слишком уж красив его старший сын, и в этом нет ничего хорошего. Красота, богатство, обилие доступных женщин — вот в чем главная беда Каспара. И когда только он угомонится?

Да и с какой стати он, герцог Ромси, тревожится о таких пустяках, если сейчас его единственной дочери грозит смертельная опасность?!

Джастин выдохнул облачко дыма и перехватил отцовский взгляд.

— Ты что-то сказал, отец? — осведомился он самым невинным тоном.

— Нет! — отрывисто бросил герцог. — Просто открой окно.

Каспар поудобнее вытянул ноги.

— А знаете, — проговорил он, — чем больше я слушал этого Дигби, тем меньше неприязни вызывал у меня Мэйтленд. Интересно, понимает ли Дигби, что выдает себя каждым словом? Этот тип так и пышет завистью.

— И злобой, — прибавил Джастин. — «Он не такой, как все, не нашего круга»! Знаете, что это означает? Что Мэйтленд ходил в неподходящую для них школу и не числился в подходящих для них клубах.

— Что ж, — отозвался Каспар, — зато университет он выбрал самый подходящий. Я слыхал, что он целый год проучился в Кембридже, а потом по неизвестной причине ушел оттуда. Быть может, именно тогда он и свернул на кривую дорожку.

— Неважно, — сказал герцог. — Главное то, что он дошел по этой дорожке до самого конца. И потому он опасен, очень опасен. Мне Дигби и Уорсли нравятся не больше, чем вам, однако же они не были обвинены в убийстве и не похищали вашу сестру.

Он помолчал немного и продолжил:

— Как бы то ни было, я не думаю, что мы можем предоставить этим двоим свободу действий. Сдается мне, они не слишком-то умны, а мы имеем дело с человеком незаурядного ума. Его побег из Ньюгейта был исполнен просто блестяще. Когда что-то идет вразрез с его планами, он не впадает в панику, а действует сообразно обстоятельствам. Мэйтленд никак не мог знать, что Розамунда окажется в Ньюгейте, однако, когда его загнали в угол, он использовал вашу сестру, чтобы выбраться на свободу.

Герцог обвел сыновей долгим твердым взглядом, словно проверял, прочно ли запечатлелось в их памяти каждое произнесенное им слово.

— Мэйтленда нельзя недооценивать, — веско проговорил он. — Этот человек однажды уже прибегнул к убийству. Если он захочет убить снова — терять ему нечего.

— Чего же ты хочешь от нас, отец? — негромко спросил Каспар.

— Мы пока слишком мало знаем о Мэйтленде. Какая чушь — утверждать, будто у него нет друзей! Харпер-то ему предан, верно? Должен быть, непременно должен быть еще какой-нибудь сообщник. Кто-то, кто подготовил для Мэйтленда укрытие и снабдил деньгами. Старинный друг, быть может, армейский сослуживец.

— Так мне начать поиски с его коллег по Тайной службе?

— Нет. Эти интриганы из Уайтхолла предпочитают помалкивать, словно в рот воды набрали. Начни с Кэлли.

Я так до сих пор и не понял, что Розамунда и Кэлли делали в Ньюгейте. Быть может, Кэлли поможет нам отыскать Мэйтленда. А ты, Джастин, отправляйся в Твикенхэм. Если Мэйтленд захочет потребовать выкуп или что-то другое, он может дать знать о себе. Сообщи моему секретарю, где я нахожусь, и пускай он тотчас известит меня.

— Хорошо, отец.

— И еще нам понадобятся люди.

— Сколько?

— Дюжины, пожалуй, хватит.

Джастин ухмыльнулся.

— Это запросто. Половина наших лакеев и садовников — бывшие солдаты.

— Надеюсь, что солдаты из них лучше, чем лакеи и садовники, — проворчал герцог. — Знаю, знаю, времена сейчас нелегкие, а мы смогли по крайней мере дать работу тем, кто вернулся с войны.

Он проводил сыновей до двери.

— Я останусь здесь и буду следить за тем, как развертываются события, но все же постарайтесь вернуться поскорее.

Каспар крепко сжал ему руку.

— Не тревожься, отец, — сказал он тихо. — С Розамундой ничего дурного не случится. Мэйтленд знает, что она — его главный козырь. Он не позволит и волоску упасть с ее головы.

— Да, — сказал герцог, — я в этом уверен.

И, оставшись один, понял, что солгал. На самом деле он ни в чем не был уверен.

* * *

Герцог был прав, говоря о том, что Кэлли поможет им отыскать Мэйтленда, хотя Каспару далеко не сразу удалось вытянуть из нее нужные сведения. Она была так обозлена на Мэйтленда, что через каждые два-три слова принималась чернить его последними словами. И, само собой, ее переполняло раскаяние. Это ее должен был похитить Мэйтленд, а не Розамунду! Она, и только она во всем виновата.

Если Кэлли думала таким способом добиться от Каспара сочувствия, то ее ждало жестокое разочарование. Еще в детстве Кэлли неизменно старалась привлечь всеобщее внимание и настолько преуспевала в этом, что гости, приезжавшие в замок Девэр, частенько принимали ее за дочь герцога. Каспара это раздражало тогда, раздражало и сейчас. Он вовсе не желал знать, каково было на душе у бедненькой Кэлли, когда злодей Мэйтленд похитил ее лучшую подругу. Его волновала не Кэлли, а Розамунда. Каспару нужны были не чувства, а факты: как именно Мэйтленду удалось бежать, и кто, кроме бывшего телохранителя, может прийти ему на помощь. В конце концов Каспар все-таки добился своего и сумел вытянуть из Кэлли одно-единственное имя. Хью Темплер.

Это имя Каспару было знакомо. Ему доводилось встречать майора Темплера на приемах в Мадриде и Лиссабоне. Там его прозвали «ученым солдатом» — за пылкий и неумеренный интерес к древнеримским памятникам. С тех пор их пути пересекались еще раза два, уже в Лондоне, однако дальше этого их знакомство так и не пошло.