«Отцом» он стал после Второй Кары. Все же дураков в начальники редко назначали, надо отдать должное тем людям, кто за это дело отвечал. А если и назначали, то не полных… В том смысле, что в определенном направлении у них мозги работали будь здоров. Ивашкин, после того как лично подписал протокол избирательной комиссии и передал все властные полномочия Филину, начал думать, чем же занять себя и при этом заработать на лишний кусок хлеба.

Между Карами, примерно в то же время, когда начала недолгое вещание правительственная радиостанция, появилась еще одна – частная, на волнах которой обсуждали вопрос, в то время интересовавший людей больше всего: что же случилось на самом деле.

Основными спорщиками стали ученые и священники. Первые утверждали, что Земля попала в необычный поток метеоритов, который не смогли просчитать и вовремя предупредить население. Но веры им уже не было – ученые лукавили. Перед Первой Карой велись дискуссии по поводу приближающейся опасности, но все были уверены, что Земле ничего не грозит.

Почему поток метеоритов повернул в нашу сторону, ученые так и не смогли объяснить. Излучение, которое якобы исказило показания приборов, никого не убедило. Зато представители церкви дали простой и понятный ответ. Тогда же все произошедшее и стали называть Карой. Примерно в это время появились демонические псы, и всякие сомнения насчет причин каменно-ледяного дождя отпали сами собой. Такие существа могли быть только порождением ада и слугами сатаны.

А когда ровно через год прошел еще один дождь-катастрофа, сомнений уже не осталось. Тогда же начали считать Кары – их стали называть Первой и Второй. А потом в Москве что-то случилось и радиостанции перестали вести передачи. Еще через месяц в городе впервые появился крылатый демон, которого не могли остановить барьеры, установленные Филином.

Мне рассказали, как он появился в первый раз: упал камнем с неба среди белого дня прямо на площадь. Сто пятьдесят два человека не успели добежать до дверей и остались на площади кровавыми ошметками – их потом похоронили в общей могиле, просто собрав остатки в большие пластиковые мешки.

Демон поселился рядом с городом, на заводе.

Очень быстро заметили, что если в четверг в той стороне пропадал человек, то целую неделю демон не трогал жителей. Так появилась жеребьевка. Ответственным стал Слава Ивашкин, благо опыт выборов у него уже был. Параллельно он стал священником. Взял да и провозгласил себя главой церкви в Уральске. Чем бы дитя ни тешилось, как говорится, но примерно пять лет назад Филин понял, что помимо грубой силы нужно подвести еще и идеологию – плоха та власть, которая надеется только на людей с оружием. Как только Филин понял все преимущества, которые он мог извлечь из веры людей, отец Слава получил двадцать тысяч прихожан – по распоряжению Филина посещение воскресной мессы стало обязательным для всех.

Отец Слава служил в городском театре – десять месс, по сорок минут рассказа о том, почему нужно подчиниться Филину, а жеребьевка справедлива и угодна Богу. Многих передергивало от такого кощунства, но сделать ничего не могли. А были такие, что верили во весь этот бред.

Как бы там ни было, отец Слава стал в последнее время вторым человеком в городе и лучшим другом Филина. Ничего удивительного, конечно.

Отец Слава даже меня пытался заманить на свои мессы и как-то целых пять минут песочил мне мозги рассказами о своей церкви, пока мне не надоело и я не послал его подальше – мне хватает тех объяснений, что я нахожу в Библии.

Я почти обошел площадь кругом, здороваясь со всеми, кого встретил. Мне не ответил никто. У широкого крыльца перед зданием администрации стоял малыш – мальчик лет двух-трех с ярко-красной пластиковой машинкой в руках. Он доверчиво улыбнулся мне и протянул игрушку:

– Дядя, на бибику!

Родителям этого пацана будет трудновато объяснить через пару лет, что же такое «бибика», – все машины гнили на своих местах на улицах и в гаражах – ездить-то негде.

Я присел на корточки перед малышом и протянул руку. Я мечтаю о ребенке, но не знаю, как об этом сказать Ире. Но и сегодня мне не повезло: к ребенку уже подбежала ретивая мамаша, дернула за руку и поволокла к грядке, на которой работала с другими женщинами. Самое смешное, что никто из них даже не повернул голову в мою сторону. Вот такая картина – я, как дурак с протянутой рукой и пацан, от обиды орущий как резаный.

Я медленно встал и поднялся по ступеням. У дверей стоял один из охотников, кто-то из новеньких – я раньше его не видел. Но он-то прекрасно меня знал, как и любой житель города. Парень с испуганной рожей только что не отскочил в сторону – так быстро он освободил мне дорогу. Люди вообще стараются не попадаться у меня на пути. Дураки. Как будто от моего расположения может измениться их судьба. Я только посредник, проводник к смерти…

Я поднялся на второй этаж и по темному коридору дошел до кабинета Филина. В приемной, как всегда, дежурили два охотника – охрана, они же средство уговорить человека, если что… Хотя в последнее время они тут торчали скорее по привычке. Их услуги уже давно не требовались.

Охотники дернулись при моем появлении, но тут же сделали вид, что это они просто усаживаются поудобнее на стульях, еще и морды в стороны отвернули, вроде как, кроме них, никого в помещении нет. Но на такие мелочи я уже давно не реагирую: меня нет для всего города. Если моя девушка стесняется показаться со мной на улице – так о чем говорить? Ладно, фиг с ним, переживу как-нибудь…

Я не постучал, просто толкнул дверь и вошел. Филин очень не любит, когда в его кабинет входят без стука. А я очень люблю, когда Филин психует. Нравится, и все.

В большом светлом кабинете сидели хозяева – бывший и нынешний.

Вообще кабинет крутой. Не поскупился в свое время отец Слава: антикварная резная мебель из полированного ореха притягивала взгляд и внушала уважение. Правда, с ней плохо сочетался отечественный облупившийся паркет еще советских времен – Ивашкину никто не подсказал, что под такую мебель неплохо было бы и ремонт соответствующий сделать.

Когда я вошел, оба одновременно повернули ко мне головы. Филин сидел за столом, а отец Слава – у окна в глубоком кожаном кресле. Внешне они очень разные, но почему-то, когда я их вижу рядом, мне кажется, что они близнецы. Наверное, из-за одинакового взгляда – холодного и равнодушного.

Филин внешне был типичный бандюга – здоровый, под два метра амбал с крупной бритой головой. У него низкий лоб и глубоко посаженные черные глазки. Если бы я не знал Филина, то по внешности решил бы, что он дебил. Между прочим, очень многие его враги слишком поздно поняли, что это не так.

Вячеслав Ивашкин, теперь отец Слава, имел типичную для руководителей внешность: невысокий, щуплый, с серым, незапоминающимся лицом. У него все было неяркое и серое – непонятного цвета глаза, прилизанные жидкие волосики на круглой голове, и даже кожа какая-то невзрачная, бледная.

– Здорово, отцы-благодетели! – поздоровался я.

В первое время Филин поправлял меня, открещиваясь от своего звания. Но я так же терпеливо объяснял ему, что Слава – отец духовный, а Филин – отец народа. Теперь он только морщится.