– Мы никогда не плавали в муссон, – буркнул Лоуренс.

Верити уцепилась за его руку:

– Нет, мы плавали. Точно плавали.

Отношения с сестрой у Лоуренса были сложные. Гвен знала, что после смерти родителей он взял на себя ответственность за нее, выдавал ей деньги на содержание и вообще всячески опекал. По мнению Гвен, в двадцать шесть лет Верити уже должна быть замужем, а не полагаться во всем на брата. Но, судя по рассказу Лоуренса, когда уже было объявлено о помолвке Верити, она в последний момент отказалась от брака.

Гвен не раз задавала себе вопрос: как удавалось Кэролайн ладить с ней? Верити была довольно дружелюбна, но Гвен чувствовала, что эта своенравная особа не всегда ведет себя так. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Дождь лился серебристыми потоками, подсвеченный огнями ламп из дома. К утру все газоны будут в лужах, подумала Гвен и повернулась к сидевшим в комнате. Лоуренс подмигнул ей. Она не могла удержаться и, подойдя к нему, села на подлокотник его кресла. Он отцепил от себя Верити и положил ладонь на колено Гвен, стал мягко его поглаживать и, улучив момент, когда никто не видел, запустил руку ей под юбку. От этого у Гвен слегка закружилась голова, и ей страшно захотелось остаться с ним наедине. Хотя смерть Таппера произвела на него ужасное впечатление, благодаря этому несчастью Лоуренс раскрылся и снова стал собой. Гвен решила сделать все возможное, чтобы он таким и остался.

Проснувшись утром в бледном лимонном свете, Гвен почувствовала, что жизнь не может быть прекраснее. Прошло уже больше недели, и каждую ночь Лоуренс проводил с ней. Тяготившие его чувства ослабили хватку, и он стал таким же страстным, каким был до ее приезда на плантацию. Они занимались любовью по ночам, а потом и утром. Пока Лоуренс спал, звук его дыхания успокаивал Гвен, и если она просыпалась раньше его, то просто лежала и слушала, дивясь собственному счастью.

До ее слуха донесся отдаленный крик петуха, и она заметила, как вздрогнули ресницы Лоуренса.

– Привет, дорогая! – Он открыл глаза и потянулся к ней. Гвен прильнула к нему, нежась в его тепле. – Может, попросим, чтобы нам принесли еду сюда и останемся в постели весь день?

– Правда? И ты не пойдешь на работу?

– Нет. Этот день я целиком посвящаю тебе. Чем бы ты хотела заняться?

– Знаешь что, Лоуренс?

– Скажи мне, – улыбнулся он.

Она прошептала ему на ухо.

Он рассмеялся и состроил гримасу:

– Такого я не ожидал. Я тебе уже наскучил?

Гвен звонко чмокнула его в губы:

– Никогда не наскучишь!

– Ну, если ты серьезно, не вижу причин, почему бы тебе не посмотреть, как делают чай.

– Я знала все о том, как в Оул-Три готовили сыр.

– Конечно, я его пробовал… Значит, ты и правда хочешь встать сейчас?

Лоуренс погладил ее по волосам, и ни она, ни он не сделали ни одного движения, чтобы подняться с постели. Лоуренс начал покусывать ее ухо. Он как будто каждый день обнаруживал новую часть тела Гвен, а найдя, заставлял ее испытывать небывалые ощущения. Сегодня от уха его язык проделал извилистый путь по грудям и животу к тому месту между ног, где она ощущала, что жутко его хочет. Однако Лоуренс проигнорировал ее порыв к нему и продолжил движение вниз, к чувствительным местам под коленями. Закончив целовать их, он изучил шрамики на самих коленках.

– Боже, детка, что ты с собой делала?

– Это было в Оул-Три. В детстве я искала призраков среди ветвей, но все время падала, не успев их найти.

– Ты невозможна, – покачал головой Лоуренс.

«Любой согласился бы, что это божественно», – подумала Гвен, когда они снова слились, и, чувствуя тепло его кожи, скользившей по ее телу, совершенно забыла о чае.

Через два часа, когда дождь на время стих, но все вокруг заволокло густым туманом, Лоуренс отвел Гвен на вершину холма по дорожке, которой она раньше не замечала. Когда они сверху увидели озеро, вода в нем была коричневой в тех местах, где с берегов в него смыло красноватую землю. В лесу стояла непривычная тишина, с похожих на привидения деревьев капало, и Гвен на мгновение поверила в злых духов, которые, по словам Навины, имеют обыкновение прятаться в кронах лесных исполинов. После дождя в воздухе сильно пахло дикими орхидеями и травой. Спью, который очень привязался к Гвен, убежал вперед и жадно все обнюхивал.

– Что это за цветы? – спросила она, глядя на высокое растение с белыми соцветиями.

– Мы называем их ангельскими трубами, – ответил Лоуренс, потом указал на большое прямоугольное здание с рядами закрытых ставнями окон, которое стояло высоко на холме позади их дома. – Смотри, вон там фабрика.

Гвен прикоснулась к его руке:

– Прежде чем мы пойдем туда, я хотела спросить: ты узнал, кто сделал это с Таппером?

По лицу Лоуренса пробежала горькая тень.

– Трудно сказать. Они сомкнули ряды, понимаешь. Ничего хорошего нет, когда складывается ситуация «мы против них».

– Так почему убили Таппера?

– Месть за старую обиду.

Гвен вздохнула. Тут все так сложно. Ее с детства учили проявлять доброту к людям и животным. Если быть доброй, люди обычно относятся к тебе так же.

Когда они наконец добрались до фабрики, Гвен запыхалась. Она увидела много темнокожих мужчин, которые, сидя на корточках на наружных выступах здания, мыли окна. Лоуренс открыл дверь, и до Гвен донеслись звуки индуистской молитвы. Спью было велено остаться снаружи.

Они вошли внутрь. На верхнем этаже раздавались клацающие звуки какого-то механизма, в здании слегка пахло чем-то медицинским.

Лоуренс заметил, что Гвен прислушивается.

– Тут работает много разных машин. Раньше энергию вырабатывали сжиганием дров, во многих поместьях так и сейчас делают, но я вложился и перевел генераторы на нефтепродукты. Был одним из первых, хотя у нас есть и дровяная печь – для сушки. Мы используем синее камедистое дерево. Это вид эвкалипта.

– Я чувствую запах, – кивнула Гвен.

– В здании четыре этажа, – продолжал Лоуренс. – Хочешь посидеть и отдышаться?

– Нет. – Гвен окинула взглядом просторное помещение первого этажа. – Я и не думала, что фабрика такая большая.

– Чаю нужен воздух.

– А что здесь происходит?

Глаза у Лоуренса загорелись.

– Тебе и правда интересно?

– Конечно.

– Это сложный процесс. Сюда приносят корзины с зелеными листьями и взвешивают. Хотя есть и другие весовые. Женщинам платят за фунт. Нам приходится следить, чтобы они ничего не подкладывали в корзины для увеличения веса. В производстве чая используют только верхние листочки с кустов. Два листа и почка – так мы говорим.