место для дальнобойщиков, которые хотели иметь постель и теплое тело в ней. Новый владелец выгнал проституток, но это все равно отвратительное место.

Я подумывала о том, чтобы пригласить ее пожить у меня по какой-нибудь сделке «помощь в обмен на аренду». Мне бы не помешали лишние руки, а ей, очевидно, не помешало бы остановиться в более приятном месте. Но я совсем ее не знала, да и дом пока был не в очень хорошем состоянии, и, вспомнив пьяную девушку в баре, я решила, что последнее, что мне сейчас нужно, – это драма. Поэтому вместо того, чтобы озвучить предложение, я спросила ее об убийствах, о которых она упоминала.

Глаза Эми внезапно опустились.

– Просто пьяные разговоры.

Я пережила испытания Евы, научившись читать людей. Девушка лгала, и она знала, что я могу это понять. Эми вытерла рот уголками бумажной салфетки, не отрывая взгляда от своей еды. Откашлялась и поерзала на стуле.

– Где произошли убийства? – спросила я.

Она пожала плечами.

– Ну, честно говоря, до меня доходили какие-то смутные слухи, но это все. Когда я напиваюсь… ты же знаешь, как это бывает. Я склонна говорить вещи, о которых потом жалею.

Я была почти уверена, что единственные моменты, когда она правдива, это как раз когда по ее венам течет алкоголь.

– Ты упомянула в баре, что это произошло много лет назад.

– Разве? – Она поморщилась. – Не помню, чтобы упоминала про старые убийства. – Я подождала, и она сказала: – Ну вообще да, я слышала, что они были. Очень давно. Типа, в девяностых.

– Шесть девушек? – уточнила я, пытаясь навести ее на воспоминания.

– Так мне сказали. Беглянки и наркоманки… Ну, знаешь, девушки, которых никто не хватится, отбросы. – Эми посмотрела в окно, выражение ее лица было обеспокоенным. – Но человек, который сказал мне это, вероятно, просто пытался напугать меня. – Она начала ерзать на своем месте, нервно поглядывая в сторону двери. – Мой бывший. Ему нравилось контролировать меня с помощью всего. Я уверена: это были просто слухи.

Несколько минут мы сидели в тишине. Я доедала свои тако – они были неплохими, – а Эми посасывала свой напиток. Наконец она потянулась и встала.

– Мне нужно идти. Через час у меня собеседование. Пожелай мне удачи.

– Кто-то ищет работников?

– Местной заправочной станции требуется обслуживающий персонал. – Ее глаза сузились. – Ты ведь не собираешься подавать заявление теперь, когда я тебе об этом сказала, не так ли? Мне действительно нужна эта работа.

Несмотря на искушение, я пообещала ей, что не буду этого делать.

Она начала отходить от стола, остановилась и обернулась.

– Береги себя.

– Ты тоже. – Она продолжала стоять, выглядя неуверенной в том, нужно ли сказать что-то еще, и я добавила: – Надо еще как-нибудь пообедать вместе.

Эми выглядела смущенной, как будто в ее голове проносились тысячи причин, по которым она не хотела бы этого, но после долгой паузы она кивнула:

– Конечно.

Когда она ушла, я поняла, как сильно мне хотелось бы иметь друга. Сильно пьяная или нет, но Эми была человеком, с которым я, возможно, могла бы поговорить. Я была более одинока, чем могла признать, – одинока и впервые за долгое время немного напугана.

Что-то во всей этой ситуации напугало меня. Скорее всего, дело было в Нихле, которая имела привкус города-призрака, смешанный с вонью захолустной дыры. И, возможно, в слухах об убийствах или реакции местных жителей на это. А может быть, это была просто вездесущая тень Евы. Она редко делала что-нибудь просто так. Всё, начиная с еды на наших тарелках и заканчивая играми, в которые она заставляла меня играть, было организовано, чтобы доказать ее точку зрения.

Но какой же во всем этом был смысл? Почему она оставила мне недоделанный дом в маленьком городке, в штате, где я никогда не бывала? Наблюдая за тем, как Эми возвращается в пансион, я думала о том, что она сказала. Отбросы – какой ужасный термин для настоящих людей с реальными чувствами и реальными проблемами. Я положила голову на стол. Хотелось выпить. Чтобы сладкий привкус алкоголя смыл Нихлу.

Чтобы смыть Еву.

Глава семнадцатая

Констанс ФостерНихла, Нью-Мехико – наши дни

Я не могла выбросить Эми из головы. Если захмелевшая девушка говорила правду и за последние четыре месяца в Нихле были убиты две женщины, то, скорее всего, маньяк все еще в городе или поблизости.

Я сидела на подъездной дорожке и разглядывала дом, который унаследовала. Я видела облупившуюся краску, ржавую крышу, маленькие темные окна. Почему Ева оставила мне это? Кто жил здесь до того, как она его купила? Почему он был заброшен? И почему, черт возьми, Ева наняла смотрителя, велела ему ничего не делать и позволила дому стоять тут, разрушаться дальше – и только для того, чтобы завещать его мне? Что же такого было здесь – в этом доме, в Нихле – что сделало его конечным пунктом назначения в последней игре Евы?

Приближались сумерки, вдалеке завыли койоты. Волоски на моих руках встали дыбом, по телу пробежала дрожь. Однако я не могла оторвать глаз от дома. Он по-прежнему казался заброшенным, даже несмотря на мизерные изменения, которые я внесла сегодня: блестящие стекла на окнах, свежий слой краски на двери, даже кашпо на крыльце. И все равно он выглядел заброшенным и каким-то… злобным.

Я сделала глубокий вдох. У меня все еще не было кровати, и, хотя электричество включили, мне не нравилась идея спать в этом мавзолее. Еще одна ночь в машине? Грузовика Джета не было с тех пор, как я приехала домой. Если бы он не возвращался достаточно долго, возможно, это был бы еще один шанс для меня узнать что-нибудь о моем новом соседе. Я бы подождала до темноты, надеясь уменьшить вероятность того, что Оливер снова использует меня для тренировки удара.

Сумерки в пустыне захватывают дух. Звезды. Тишина. Абсолютная бездна, кромешная тьма во всех направлениях. Короткая прогулка между домом и хижиной Джета заставила мой адреналин подскочить. Стая койотов все еще выла, эти навязчивые звуки казались слишком близкими. Что-то скользнуло в кусты за мастерской. Вздрогнув, я поняла, что мое собственное дыхание стало странным, прерывистым. Это место казалось мне чужим, с его бесконечными видами, величественными горами, сухим воздухом и кустарниками. Я скучала по пологим горам и долинам Вермонта, по безопасности ландшафта с четкими границами.

Границы. Проклятие жизни с Евой заключалось в том, что я стремилась к структуре и границам, но в то же время возмущалась ими. Правила мнились сковывающими. Открытость казалась ошеломляющей. Ева посвятила свою жизнь тому, чтобы заставить меня чувствовать себя неуютно. Ей это удалось. Даже здесь и сейчас, когда я должна была бы радоваться, что она ушла и у меня есть собственное жилье, я