class="p1">— Если захочешь отдохнуть от своих мужчин, заезжай к нам с Лео в любой день, — говорю ей.

— М-м-м, — отзывается. — Идея супер. Ты собираешься в отпуск? Если собираешься, тогда иди прямо сейчас… так будет лучше…

Не успеваю ответить что-нибудь вразумительное, потому что за окном раздается раскат грома, и мы обе подпрыгиваем на месте.

— Вот блин, — замечает Оля. — Чернышов сегодня утром кажется форточку не закрыл, а Мишаня у бабушки…

Мое сердце взволновано дергается, когда за первым раскатом сразу следует второй. Схватив со стола телефон, быстро подхожу к окну, говоря:

— Позвоню няне…

Пока в трубке идут гудки, смотрю на подстриженные кроны деревьев в маленьком сквере через дорогу. Они пляшут во все стороны под напором поднявшегося ветра, и над всем этим нависла огромная туча.

Я отлично умею накручивать себя, когда дело касается Лео, поэтому пульс не успокаивается даже тогда, когда няня сообщает, что они уже собираются домой. Дорога из парка займет минут десять, но я все равно прошу няню поторопиться, ведь по моим внутренним ощущениям погода меняется слишком быстро.

Даже получив всевозможные заверения, начинаю “паковать” сумку, как только нажимаю отбой.

Мне достоверно известно, что сегодня у сына никаких “гостей” нет. Его отец предупредил няню о том, что в ближайшие дни будет занят.

Может быть, мы вообще ему надоели?

От этой мысли я зло трамбую в сумку ноутбук, забыв о том, что на дне слишком много разного барахла, которое не мешало бы выбросить.

— Черт… — рычу, встряхивая ее.

Любые мысли, связанные с отцом моего ребенка, приводят в состояние раздражающей тоски, ведь в последнее время во всех привычных вещах мне чего-то не хватает.

Не знаю чего.

Яркости? Вкуса?

Его присутствия?

Он не дает о себе знать три дня, надеюсь, у него все отлично.

Мальчишка. Он просто мальчишка! Был и остался.

Даже для того, чтобы сгладить конфликт, он никогда не скажет “да”, если думает “нет”. Никогда не сделает вид что поверил, если не верит.

Взрослые люди ведут диалог, но с ним я просто не могу быть рациональной.

— Я поеду домой… — поясняю Оле.

— Я поняла, — вздыхает она.

Дождь стеной обрушивается на лобовое стекло машины, как только захлопываю за собой водительскую дверь. Прежде чем тронуться, я снова набираю няню, но она не берет трубку, чем приводит меня в состояние чокнутого сумасшествия.

Ливень мгновенно парализует город, в этом коллапсе я двигаюсь с черепашьей скоростью, и прихожу в настоящую панику, когда по стеклу начинает стучать град, размером с кулак Леона.

Набираю няню снова и снова, тыча по кнопкам висящего на панели телефона. Дорога, которая обычно занимает у меня не больше пятнадцати минут, сегодня становится резиновой. От этой беспомощности мне хочется взвыть. Стук града по крыше такой бешеный, что я сижу в машине, даже когда заезжаю на парковку своего дома.

Считая минуты, смотрю в окна, за которыми ни черта не видно, но, как только град прекращается, оставляя после себя трещину на стекле, выскакиваю из машины и несусь к подъездной двери.

На кафельный пол холла капает вода, сердце колотится от волнения и срывается вниз от облегчения, когда вижу в углу, в отведенном месте, среди других детских колясок коляску Лео.

Второй раз на этой неделе мне хочется разрыдаться.

Консьерж смотрит на меня с жалостью, когда проношусь мимо. Оставляя за собой лужи, влетаю в лифт и приваливаюсь спиной к стене в ожидании, пока меня доставят на одиннадцатый.

В ушах все еще шумит от творящегося на улице безумия, возможно поэтому я не обращаю внимание на то, что дверь в квартиру не заперта. И не сразу понимаю, что смотрю на белые мужские кеды, стоящие посреди прихожей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Угомонившееся минуту на сердце снова бросается вскачь, ведь я не сомневаюсь, кому принадлежит эта обувь.

Слышу звонкий голос Лео. Слышу топот его маленьких ног…

Стащив с ног босоножки, которые стали резиновыми, бросаю на пол сумку и влетаю в гостиную, где вижу вымокшую не меньше меня самой няню, а на диване, с наброшенным на шею полотенцем, сидит Кирилл.

Глава 26

Маша

Я забываю обо всех “оскорблениях”, которыми забрасывала его в своей голове еще час назад. Забываю обо всем, черт возьми, когда понимаю, что это он привез Лео домой.

За секунду определяют, что сын единственный, кто в этой комнате сухо одет. Целый и невредимый, он выныривает из мешка с игрушками и тащит к ногам отца свои любимые.

— Пасисите… — лопочет он. — Брум-м-м…

Когда видит меня, привычно забывает обо всем, топая навстречу. Врезается в мои колени и тянет руки, но я слишком мокрая, поэтому бормочу, поглаживая его светлые волосики:

— Подожди, котенок… маме нужно переодеться…

— Просто конец света! — говорит стоящая на кресле няня.

В ее руках полотенце, в голосе неловкость, когда пытается объяснить, почему пустила в мой дом “постороннего” человека, не согласовав это со мной:

— Хорошо, что нас Кирилл подхватил по дороге, иначе не знаю, где прятались бы… налетел такой ураган… просто за минуту! Когда приехали домой, здесь света не было. Пришлось по лестнице подниматься, Кирилл помог… свет вот минут пять как дали…

Поднять Лео на одиннадцатый этаж в одиночку даже для меня стало бы не самой легкой прогулкой, поэтому понимающе говорю:

— Ясно…

— Еще телефон утопила, теперь экран не работает. Иначе позвонила бы обязательно… вы наверное волновались… примчались…

Свесив ладони между колен, наш спаситель присутствует в разговоре молча, но даже во всем сумбуре моих мыслей живот обдает горячим приливом.

Его футболка местами прилипла к телу, влажные волосы взъерошены полотенцем. Он проходится по ним ладонью, приглаживая, и смотрит на меня через комнату: на мое тело в мокрой одежде, а уже потом в глаза, и эта последовательность будоражит до самых костей, ведь он смотрит так, будто ему очень интересен цвет моего лифчика, и этот интерес он демонстрирует намеренно. Со знакомой дерзостью, которая выворачивает меня наизнанку!

— Я дам вам халат… — говорю няне, отвернувшись.

Подтолкнув Леона к его мешку, отправляюсь в спальню, чтобы переодеться.

Озябшая, стаскиваю с себя одежду и бросаю ее на пол мокрой кучей. Отжимаю над ней волосы, через приоткрытую дверь прислушиваюсь к тому, что происходит в гостиной.

Сердце неровно трепыхается, пока заворачиваюсь в толстый халат на голое тело и беру еще один, который вручаю няне, когда возвращаюсь в гостиную. Предлагаю переодеться, чтобы забросить одежду в сушильную машину. Ей снова неловко, но я не могу выставить ее за дверь мокрую и коченевшую,