молодняк. Представьте, она прекрасно освоилась в здешней среде, тут она дома, а потом вдруг все меняется, весь ее многолетний опыт оказывается бесполезным, потому что в привычных местах больше не прокормиться, нужно искать новые. Наверное, ей кажется, что все, прежде родное и понятное – вода, течения и сама земля, – ополчилось на нее.

Слова эти показались знакомыми.

– Надо же, как вы сказали! Нечто похожее я слышал от Мойны, когда она говорила о людях, покидающих Сундарбан.

– Здесь такое вы услышите часто, – кивнула Пия. – Мир стал другим. Люди и животные уже не знают, где их место.

Спустя полчаса она коснулась моего плеча и показала вперед:

– Вон Гарджонтола.

На мой взгляд, остров ничем не отличался от прочих других в мангровых зарослях – бесформенная зеленая масса на клочке бурой земли. Однако вскоре стало ясно, что там произошло нечто необычное, ибо в небе наматывал круги длинный птичий строй.

Пия приникла к биноклю. Чуть погодя я спросил:

– Что там видно?

– Вот, гляньте. – Она передала мне бинокль.

Быстрое движение катера мешало навести резкость, но все же я углядел какие-то серые продолговатые предметы, рядком лежавшие у водной кромки.

– Это ваши дельфины?

– Узнаю, когда увижу вблизи.

Катер остановился в сотне ярдов от берега. И тотчас нас накрыло гнилостной вонью, столь крепкой, что я зажал нос.

– Пожалуй, лучше вам остаться на катере, – криво усмехнулась Пия. – На берегу еще хуже, там запах валит с ног.

Не возразив, с борта я наблюдал за резиновой лодкой, в которой отплыли Пия и ее помощники.

Через час они вернулись, насквозь пропитавшиеся трупным смрадом. Я не видел лица Пии, скрытого большим козырьком и солнечными очками, а она, даже не взглянув на меня, стала упаковывать оборудование и собранные образцы. Когда катер развернулся и лег на обратный курс, Пия ушла на бак и склонилась над фотокамерой, просматривая отснятые кадры. Она явно была не расположена к разговорам.

Мы одолели больше половины пути, и лишь тогда Пия подсела ко мне на корме.

– Да, это они, Рани и молодняк, – мрачно проговорила она. – Похоже, выбросились на берег одновременно. Такого я еще не видела.

– Вы думаете, они от чего-то спасались?

– Наверное. Если б они погибли в воде и их вынесло волной, трупы не лежали бы рядком, головой в одну сторону.

– Может, на них напал какой-нибудь хищник?

– Я не заметила никаких ран. Правда, над останками уже поработали птицы и крабы. Я думаю, версия хищника отпадает – акула или крокодил не смогли бы подкрасться незаметно, иравадийские дельфины запросто обнаружат их с помощью своего сонара. И потом, крокодил не нападет сразу на трех животных.

– А если причина в тех мертвых зонах, о которых вы рассказывали?

– Нет, – покачала головой Пия, – мертвая зона не заставила бы их так поступить.

– Тогда в чем, по-вашему, дело?

Пия задумчиво нахмурилась.

– Знаете, в том, что киты и дельфины выбрасываются на берег, нет ничего необычного, такое происходит все чаще. Согласно одной теории, виной тому звуки, которые исходят от навигационного оборудования субмарин и кораблей. Известно, что морские млекопитающие ориентируются с помощью эхолокации; если что-то мешает их сонару, они могут, потеряв направление, устремиться на сушу. Но здесь-то не было судов с подобной аппаратурой.

– Так что же произошло?

– Я не знаю. – Пия беспомощно развела руками. – И вряд ли когда-нибудь выясню. Определенно, их что-то до смерти напугало, но я не представляю что. В поведении морских млекопитающих мы не понимаем многого, а уж тем более причин их самоубийства.

Пия обхватила руками колени и, устроив на них подбородок, задумалась. Потом негромко сказала:

– В некоторых старинных историях, очень таинственных, все объясняется колдовством.

– То есть?

– В них рассказывается об островах на юге Тихого океана, где шаманы якобы могли приманить дельфинов. На берегу колдуны проводили обряд, и дельфины приплывали. Возможно, просто совпадение, но шаманы приписывали это своим чарам.

– А может, их посещали видения, какие вчера узрел Типу? – сказал я и тотчас пожалел о своих словах, ибо удостоился презрительного взгляда.

– Полагаете, были видения?

– Он же просил вас уведомить, правда? – Я занял оборону. – Причем в то же время, когда поступил тревожный сигнал.

– Вы сами не знаете точно, в котором часу это было, – раздраженно огрызнулась Пия. – Вероятно, ему что-то помниґлось, только и всего.

– Но даже если это просто совпадение, оно же интересное, вы не находите? – не унимался я.

– Вообще-то нет, – отрезала Пия и, помолчав, добавила: – Наверное, этим мы и различаемся. Я всего лишь биолог-практик и пытаюсь разобраться в полученных данных. А вы… хм, я даже не знаю, чем вы занимаетесь.

– Я букинист-антиквар.

– Ну вот. – Пия издала смешок. – Похоже, мы с разных планет.

После этой стычки она была уже не столь дружелюбна. Я чувствовал ее раздражение и желание от меня избавиться.

На подходе к Лусибари я посмотрел на часы и понял, что вполне успеваю на свой рейс, если сразу выехать в Колкату. Раз уж спутница моя в таком настроении, задерживаться нет смысла. Я спросил, нельзя ли организовать мой отъезд, и в ответ Пия только кивнула.

Сделав пару звонков, она сказала:

– Все устроено, можете ехать.

Причалили, я заскочил в гостевой дом, чтобы собрать свои вещи. Потом Пия проводила меня на пристань к катеру до Басонти.

– Нехорошо, что я не попрощался с Типу, – сказал я.

– Все нормально, – отмахнулась Пия. Она явно была рада моему отбытию. – Он поймет.

– Но мне интересно, что он скажет.

– О чем?

– Как он узнал, что Рани в опасности.

– Ах, это, – равнодушно проговорила Пия. – На вашем месте я бы не заморачивалась. Скорее всего, он все забыл. Никто не помнит, что говорил в бреду.

На причале, пожимая ей руку, я спросил:

– Вы бываете в Нью-Йорке?

– А что? – насторожилась Пия.

– Я там живу, и если вдруг вы…

Не дослушав, она замотала головой и сказала тоном, отметающим всякие предположения:

– Извините, но я живу между Орегоном и Колкатой, все свое время провожу только так, и вряд ли что-нибудь изменится. Я даже не помню, когда последний раз была в Нью-Йорке, лет десять назад, что ли. И честно сказать, меня туда не тянет.

Я кивнул, стараясь не выказать ничем не заслуженную обиду.

– Может, черкнете мне на почту, как себя чувствует Типу?

– Конечно. Сбросьте адрес эсэмэской.

– Ладно. Берегите себя.

– Взаимно.

По дороге в Калькутту мне казалось, что я медленно отхожу от долгой галлюцинации. Я уже не помнил, почему ввязался в эту нелепую экспедицию, и костерил себя на чем свет. Мой психотерапевт