— Убить? Я? Да я люблю его больше жизни, а он не хочетменя видеть, я перед ним виновата, я пытаюсь поговорить с ним, мне это неудается, наконец я узнава, когда он здесь будет, а ты… ты… Теперь все насмарку!Я неделю его высвеживаю, я думава, что на улице он не оттовкнет меня, на виду увсех, высвушает меня… — Вдруг до неё дошло. — Что ты сказава? Кто хочетего убить? Его и вправду хотят убить? — воскликнула она и вцепилась вМотькин рукав. — А ты кто такая? И почему ты бросивась мне под ноги,думая, что я убийца? Боже мой, неужели ты тоже любишь его?

— Нет, — пробормотала Мотька, краснея, какпомидор. — Просто вот она, — Мотька указала на меня, — живет сним в одном подъезде, и там говорили, что на него уже было покушение!

Женщина схватилась за сердце.

— А почему вы тут сидели? Вы следите за ним?

— Нет, — решительно ответила я. — Просто мыгуляли и увидели вывеску «Ключ-банк». Мы сели отдохнуть, а тут вы… Нампочему-то показалось, что вы… Словом, вы вели себя странно, нервничали, несводили глаз с банка, вот Матильда и решила, что вы…

— Матильда? — Женщина вдруг улыбнулась. Улыбка унеё была нежная, добрая. — Знаешь, Матильда, а может, и хорошо, что тыменя остановива… Я могва такого ему наговорить, что потом хоть вешайся. А тыспасва меня от унижения. Да, наверное. Вадно, девочки, пойду я. Я ведьспециально из Питера приехава, чтобы с ним поговорить, но, видно, не судьба…Буду жить дальше… без него. А ты, Матильда, смотри, не влюбляйся в него. Тыхоть и девочка совсем, но… он очень опасный чевовек. И спасибо тебебольшое! — Она вдруг поцеловала Мотьку в щеку. — До свидания,девочки! Она ушла.

— Вот тебе и раз! — пробормотала Мотька. —Жалко её, правда?

— Правда. Интуиция у нас! Дурные пред чувствия! Знаешь,Матильда, про это никому говорить не будем, не надо!

— Конечно. Про такое можно было бы только твоемудедушке рассказать, а больше никому.

— Да, дедушке, наверное, можно. Но когда он приедет,ему уж совсем не до нас будет. Концерт — в Москве, два концерта — в Питере, даещё эта Нина.

— Ой, до чего же мне охота на неё поглядеть! —воскликнула Мотька. — А тебе?

— И мне тоже!

— А тетя Тата? Как она к этому относится? — Плохоотносится. Они с Липочкой заранее её невзлюбили.

— Нашли домой, Аська, а то день сегодня какой-тодурацкий.

Когда я пришла из школы, раздался телефонный звонок. Звонилдедушка.

— Дед! Ты где, в Париже?

— Нет, в Риме! Аська, я прилетаю послезавтра, у менянемножко изменились планы.

— Ты один прилетаешь?

— Пока один, — рассмеялся дед. — Так будетлучше, а Ниночка приедет через четыре дня. Как ты там, Аська? Все в порядке?Сколько ещё бандитов изловила?

— Нисколько! Но ты мне все равно очень нужен!

— Опять какие-то тайны?

— Нет, дед, я просто соскучилась уже!

— Я тоже ужасно соскучился! А мама дома?

— Нет, её нет. И папы нет, и даже Липочки!

— Тогда запиши номер моего рейса! Будешь встречать?

— Конечно!

— И напомни Липочке про щи!

— Да чего ей напоминать, она и так знает!

Всякий раз к дедушкиному приезду тетя Липа варит щи. Зимой —кислые, а летом — свежие. Дедушка говорит, что больше всех заморскихделикатесов любит щи.

Сразу после дедушки позвонил Митя.

— Привет! Ася, ты что сейчас делаешь?

— Да ничего особенного, я только недавно пришла.

— А как ты посмотришь, если я приглашу тебя в кафе?

— Положительно посмотрю!

— Ну и отлично! Тут неподалеку новое кафе открылось, яего только вчера обнаружил. Там очень симпатично!

— А есть какой-то повод?

— Есть. Я одну работу на компьютере сделал, и мне занеё неплохо заплатили.

— Здорово! Когда идем?

— Давай прямо сейчас! Ты ещё не ела?

— Нет!

— И не ешь! Говорят, там очень вкусно! Значит, я сейчасза тобой зайду!

— Давай!

Вдвоем с мальчиком в кафе я ещё никогда не ходила! Надоскорее «причепуриться», по выражению тети Липы. Я натянула новенькийбледно-зеленый свитерок, распустила волосы и чуть-чуть обвела губы маминымконтурным карандашом. Потом подумала и побрызгалась маминой туалетной водой.

Вскоре зашел Митя, галантно подал мне куртку, и мыотправились в кафе. Народу там было совсем мало. Две женщины сидели у окна иещё какой-то парень — в дальнем углу. Мы сели за столик у стены, подальше отвсех. Настроение у нас было приподнятое. Подошла официантка.

— Здравствуйте, молодые люди! Вот вам меню, посмотрите,разберитесь. Вы не очень торопитесь?

— Нет, — сказал Митя. — Спасибо. Официанткаотошла. Кажется, мы ей понравились.

— Ну, что будем заказывать? — спросил Митя. —Нормальный обед, с супом?

— Нет уж! Я не хочу обед, это неинтересно!

— А что же ты хочешь?

— Не знаю пока. — Я смотрела на цены, мне вовсе нехотелось разорять Митю. Он понял мои терзания.

— Ты на цену не смотри, у меня есть деньги. Ты толькоскажи, чего тебе хочется, а там уж мы сообразим.

— Я хочу салат с брынзой и…

— Давай возьмем мясо в горшочке? — предложил Митя,которому, видно, наскучила моя нерешительность.

— Ладно, давай!

Официантка подошла к нам снова.

— Ну, что, ребятишки, выбрали?

— Да, будьте добры, один салат с брынзой, один бульон идва мяса в горшочках, — с достоинством заказал Митя.

— А на десерт ничего не желаете? У нас шоколад вкусный!

— Давайте два шоколада! И ещё две бутылочки пепси.

Мне ужасно нравилось в этом кафе. И полутьма, и уютноеосвещение, и чистые клетчатые скатерти, и Митька — такой славный… Конечно, еслибы на его месте был Феликс… Я на секунду закрыла глаза, пытаясь представитьсебе его, но у меня ничего не получилось. Феликс никак не вписывался в этокафе.

Салат оказался потрясающе вкусным и необычным.

— Ой, Митька, жалко ты не взял салат, такая вкуснотища!На, попробуй у меня! Митя попробовал салат.

— Правда, очень вкусно! А ты попробуй пирожок! —Он протянул мне один из трех маленьких пирожков, поданных к бульону. Пирожоктоже оказался отличным.

Потом подали мясо в горшочках, залепленных тестом. Когда мысняли тесто, нам в нос ударил такой аромат, что, хоть мы уже и не были голодны,у нас буквально потекли слюнки. Мы с упоением принялись за мясо. Оторвавшись наминутку от горшочка, я подняла глаза и увидела, что сидевший в углу пареньстоит возле вешалки и одевается. Он надел бордовую куртку-пуховик и натянул наголову черную вязаную шапку. Потом сказал что-то буфетчице, улыбнулся и, чутьприхрамывая, вышел за дверь. А я осталась сидеть с открытым ртом.