перемирия на обозначенных условиях, Путин готов заявить о ""победе"" даже без достижения ""целей СВО"" ( то есть, видимо, без пресловутых демилитаризации, денацификации и нейтрального статуса). По-видимому, Путин хочет завершить войну и сообщить о “победе” до своих “выборов” и сделать это гвоздем своей кампании. Отсюда и такая внезапная активность.  Но Зеленский пока не готов начинать переговоры на таких условиях. На своей пресс-конференции 19 декабря он заявил, что “переговоры с Путиным пока не актуальны”. Что ж, ему виднее, когда они актуальны, а когда нет… Лишь бы армия выдержала…",Alfred Koch - Прошел один год и триста один день войны. На фронте... | Facebook,https://www.facebook.com/permalink.php?story_fbid=pfbid0joqjz3EEJpvWiHt2XtPmpcRCbefULg7StbUUcLuthgmcpD1T75inoxRsCURLcCdkl&id=100000712037223,2023-12-24 10:17:26 -0500

Традиционные ценности и высокие чувства - Posle Media,"В противоположность политическим идеологиям Кремль предлагает опираться на то, что якобы и так уже существует с незапамятных времен — а значит, следуя путинской логике, не требует навязывания и вмешательства в вопросы свободной совести. Такой опорой и становятся морально-нравственные ценности, производные от «традиционных для России религий». Парадокс только в том, где эти ценности находятся: это буквально нравственность «в духе», о котором, оказывается, позабыли россияне, либо занятые экономическим выживанием, либо околдованные Западом. Ее нужно вынуть из внутреннего мира граждан с тем, чтобы продемонстрировать им, что она у них есть. Поэтому российские власти полагают, что не устанавливают нравственность, а обнаруживают и защищают ту, что уже имеется. В «скрепном» послании 2012 года Путин уточняет, что законом нравственность установить нельзя. Разумеется, нельзя — если речь идет даже не о мировоззрении, а о мироощущении и мирочувствии. Для чувств закон не писан.   Апеллировать к чужим чувствам, о существовании и содержании которых сложно судить однозначно, — таков прием эпохи позднего путинизма (можно вспомнить закон об «оскорблении чувств верующих», принятый по следам дела Pussy Riot, или защиту хрупкого внутреннего мира российских детей от «пропаганды нетрадиционных отношений»). Это даже не чувства, а способ чувствовать сообразно идеалу. Такому способу чувствовать противопоставляется стремление  действовать сообразно доводам, нормам и интересам (политика, право и материальная устроенность соответственно). Чрезмерная забота о политико-правовых процессах (формальной стороне политической жизни), не говоря уже об экономике (материальной стороне), только мешает гражданам слиться друг с другом в едином стремлении к истине, добру и красоте. В мироощущении, будто бы всегда уже данном каждому россиянину, в стремлении столь же естественном, сколь потребность дышать.   В этой подмене заключается главный идейно-политический выверт путинского режима. Кремлевская политика духовности выдается за поддержку естественного положения дел. Будучи идеологизированной программой, она постоянно отрицает свой политический, конструктивистский характер. Геополитические и внутренние резоны путинизма выводятся из квазиестественного порядка, веками складывающихся нравственных устоев, и в конечном итоге находят в этих устоях, которые никто никогда не видел, свое оправдание. Такая логика позволяет власти уклониться от необходимости приводить внятные, убедительные и практические аргументы своим политическим решениям.  По комментариям Путина и других спикеров режима складывается впечатление, что за этим вывертом стоит не только намеренная подмена понятий, но и самообман целой кучи людей во главе с главным самообманщиком. Единственная истина, на которую они сами полагаются в мире экономической и политической вражды и на которую предлагают опереться гражданам, относится к общей, но индивидуально переживаемой морали, которая изначально находится за гранью политической дискуссии. Этим, в частности, можно объяснить процесс планомерной и глубокой деполитизации российского общества сверху и политическое разложение самой верхушки.  Традиционные ценности, как написано в соответствующем Указе, «исторически сложились» — то есть сложились непонятно как и непонятно когда. Их, в соответствии со Стратегией нацбезопасности государства, надо защищать от внешней угрозы. А вот духовность, которой эти ценности питаются, все переживет. Как говорил Солженицын в любимой Путиным гарвардской речи, «душа человека, исстрадавшаяся под десятилетиями насилия, тянется к чему-то более высокому, более теплому, более чистому, чем может предложить нам сегодняшнее западное массовое существование». Нравственные чувства россиянина неистребимы. Правда, на пути у этих высоких чувств все время кто-то стоит — то Речь Посполитая, то Австро-Венгрия, то большевики. Таков долгоиграющий проект «анти-Россия», который, по словам Путина, Запад сейчас в очередной раз разыгрывает в Украине.   Стоять на пути у высоких чувств, конечно, провальная затея. Но когда за чувства выдаются чьи-то представления, политическая дискуссия невозможна, а о сочувствии говорить не приходится. Как видно, система представлений, которая развернулась и окрепла вместе с путинским режимом, вполне поддается хотя бы частичной деконструкции. В ней остатки некогда усвоенных постулатов Морального кодекса бьются с полюбившимися идеями писателей-почвенников вроде Солженицына и реваншизмом лояльных клириков вроде патриарх Кирилла. Они утверждают, что советский опыт бездуховности (что бы под ним ни понималось) остался в прошлом, но в то же время продолжают с этим прошлым бороться, причем заимствованными из него же методами.   Это борьба, характеризующая идейную динамику путинизма, столь же бессмысленна, сколь деструктивна. Так авторитарное стремление полностью контролировать политико-правовые процессы сталкивается с презрением к закону, выше которого нравственное чувство. Необходимость решать вопросы материального обеспечения и экономического развития — с отрицанием материальных ценностей. Наконец, намерение осуществлять реальную политику, руководствуясь сугубо практическими национальными интересами, разбивается об озабоченность идеалами.   Борьба вытесняющих друг друга представлений, с которыми зарождался путинский режим, не находила никакого выхода на протяжении десятилетий. Чем острее становился разлад между ними и чем интенсивнее — взаимное вытеснение, тем сильнее государство блокировало политическую дискуссию, подменяя конкретные вопросы пропагандой ценностей. Постепенная деполитизация идейных противоречий режима привела к тому, что все средства для их артикуляции были намеренно сломаны — начиная независимыми СМИ и заканчивая гражданскими инициативами. Такой режим не подлежит никакому политическому переустройству, но лишь полному уничтожению. У него остались только танки, ракеты и дроны, которые, как сообщает гостелевизор, несут в Украину истину, добро и красоту.",Традиционные ценности и высокие чувства - Posle Media,https://posle.media/tradiczionnye-czennosti-i-vysokie-chuvstva/?fbclid=IwAR1xPXhJ0rHErd99Y8R18sL0N0-UYlDFspvjSZJ0V83yuZGghlZGkzlkypU,2023-12-29 12:03:53 -0500

Larisa Malukova - Вам рождественский подарок - премьера... | Facebook,"Вам рождественский подарок - премьера анимационного фильма «Рождественская звезда» (6+) киностудии ФОМА КИНО.   Экранизация  стихотворения Бориса Пастернака  Текст читает Алиса Гребенщикова.   Музыка - Адажио из Концерта Моцарта для фортепиано с оркестром №23 в исполнении выдающейся  пианистки Марии Юдиной, подруги Бориса Пастернака.   Той самой Марии Вениаминовна Юдиной, любимой пианистки Сталина, которая однажды получила от вождя народов (между прочим после исполнения именно этого Концерта)  конверт с двадцатью тысячами рублей. Ей сказали, что это — по специальному распоряжению Сталина.  Шостакович рассказывал: «Юдина написала в своем письме что-то в таком роде: “Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу