— Почему вы считаете, Глеб Иванович, что это дело рук националистов? — спросил Бессонов.

— На рукавах двух убитых бандитов были нашивки. И почти в каждом случае на месте акции были оставлены листовки. Вот, посмотрите, — Воротников стал выкладывать на стол мятые, местами порванные листки бумаги самого разного размера. — Националистическое подполье активизировалось. Несмотря на понесенные потери, они все еще сильны, видимо, вербуют в свои ряды новых сторонников. Кстати, Владимир Сергеевич, вы установили личности уголовников, которые стреляли в нас в день вашего приезда? Мне доложили, что данные о них из милиции поступили.

— Пока ничего интересного, — отмахнулся Бессонов. — Если будут новости, мы вас поставим в известность в обязательном порядке. А что это за Михай Трубач? Это же район майора Коваленко.

— Я получил от него информацию и послал туда людей, — вздохнул Воротников. — Очень плохо, когда случается такое. Это работает против нас. Люди не чувствуют себя защищенными, появляется видимость безнаказанности националистов. Было бы проще отстреливать их, но тогда мы не будем в полной мере получать нужные нам сведения. У нас не будет возможности вести оперативные разработки.

— Нет, об огульном уничтожении не может быть и речи, — покачал головой Бессонов. — Давайте не будем впадать в уныние, а вернемся к последним событиям. Очень часто в нашей работе большую роль играют мелочи. И с одной такой мелочью нам предстоит разобраться. Покажи, Леша.

Васильев полез в нагрудный карман и достал оттуда небольшой бумажный пакетик. Из пакетика выложил на стол половинку немецкого идентификационного медальона, найденного в портмоне убитого Нечипоренко.

Все склонились над столом. Только старший лейтенант Шаров, глянув на медальон, тут же вскочил на ноги.

— Виноват… — возбужденно проговорил он, — на секунду.

Воротников открыл было рот, но не успел сделать замечание подчиненному, только виновато посмотрел на москвичей. Вот, мол, какая молодежь. Учишь, учишь, а все одно эмоциями живут. А для работы эмоции ох как вредны…

Офицеры понимали, что Шаров не просто так сорвался с места. Какая-то идея ему в голову пришла, что-то он такое вспомнил, что заставило его нарушить субординацию.

Вернулся Шаров с небольшой коробкой из-под немецких сухих пайков. Поставил ее на стол, отодвинув в сторону бумаги.

— Это всякая мелочь, которую мы собрали с помощью солдат из полка НКВД в районе боестолкновения с бандой в Здолбуновском массиве, когда было найдено письмо.

Шаров стал выкладывать на стол содержимое.

Трое офицеров смотрели на окурки немецких сигарет, завернутые в клочки бумаги, огрызки сухарей, раздавленный спичечный коробок Балабановской фабрики, пистолет «ТТ» и несколько стреляных гильз, обломок немецкой подковки с сапога… Наконец Шаров торжественно поднял над столом, держа двумя пальцами, половинку идентификационного медальона.

— Вот, я сразу вспомнил, — заговорил он. — Вы-то не видели этой мелочи, с ней эксперты работали. «ТТ», например, по номеру установить пытаемся, кому он принадлежал и как мог оказаться здесь в руках бандитов.

— Ну-ка, дай. — Васильев прервал объяснения старшего лейтенанта, отобрал у него медальон и положил рядом с первой половинкой.

Первым делом проверили стык на изломе. Две половинки подошли друг к другу идеально. И уж конечно, совпали текст и цифры. Никаких сомнений не было, что это две части одного и того же медальона. Вряд ли нужно устанавливать судьбу шутце[6] Отто Ланге, которому принадлежал этот медальон. Скорее всего, гниют останки солдата где-то, присыпанные землей, а медальон его решили использовать как пароль.

— Ну, вот вам и ответ, — кивнул Воротников удовлетворенно, — на вопрос, который так долго всех мучил. Очевидно, планировалась встреча с Нечипоренко. Он должен был забрать письмо и переправить его за линию фронта по их каналу.

— Наверное, даже понятно, — добавил Васильев, — почему половинка медальона валялась в траве, а не лежала в кармане убитого главаря банды. Он выбросил «пароль» подальше, чтобы не навести на след. Тогда второй вопрос, на который ответа нет и не будет. Почему Нечипоренко не выбросил свою половинку медальона, когда собрался стреляться?

— М-да, — пробормотал Бессонов, — «не успел» прозвучит глупо. Что человек с такой подготовкой, как Нечипоренко, забыл про «пароль», тоже не очень верится. Но, очевидно, иного объяснения мы не получим. Ладно, будем считать, что с медальонами мы разобрались. Надо продолжать отрабатывать связи Нечипоренко в Ровно. Он мог работать с кем-то из своих старых соратников. А теперь давайте вернемся на минутку к гибели Михая Трубача в Загоре. Глеб Иванович, когда ваши люди вернутся оттуда, сообщите, что они выяснили.

— Почему вас так заинтересовал этот случай? — удивился Воротников.

— Не знаю, как и объяснить, — Бессонов поднялся, кивнул Васильеву, подошел к двери и снял с вешалки свою фуражку. — Активистов, бывших партизан, милиционеров, бывших фронтовиков в Ровенской области живет не один, не два и не десять. Есть наверняка и военнослужащие, что находятся в краткосрочном отпуске у родных. И все-таки убит именно Михай Трубач. Как-то не похоже это убийство на террор против сторонников советской власти. Всего один случай. В Загоре.

Было уже далеко за полночь, когда обложившемуся разыскными делами майору Воротникову дежурный принес стакан крепкого чая. В здании Управления НКВД было тихо, и от этого очень чувствовалась напряженная тишина ночной улицы за окном. Именно напряженная тишина, от которой люди не знали, чего ждать. Тишина, которая болью приросла к телу еще со времени фашистской оккупации. Комендантский час, изредка мерный шаг немецких патрулей. Иногда звуки проезжающих машин или мотоциклов, и снова неестественная тишина большого города. И ночной город, сжавшийся по углам, квартирам и подвалам, вздрагивал в этой ночи от автоматных очередей. Каждый думал, что вот еще кому-то не повезло. Еще кого-то нашла смерть.

И сейчас почти такая же тишина на улице. Люди боятся в такое время выходить из дома. Нет фашистских патрулей, но есть бандиты, оуновцы. И снова нет-нет, да раздадутся в ночи выстрелы. И снова вздрогнет город и подумает, что еще кого-то сегодня не стало.

Когда в коридоре вдруг раздались быстрые решительные шаги, Воротников понял, что случилось что-то важное.

— Хорошо, что вы еще здесь, Глеб Иванович. — Вошедший Бессонов бросил фуражку на край стола и почти упал на стул.

— Что случилось? — Майор отодвинул стакан с чаем и потянулся к пачке папирос.

— Я получил информацию, — покусывая губу, ответил Бессонов. — Оперативную информацию, так что уж вы не пытайте меня про источник. Один очень опытный и знающий человек, я бы назвал его старым хирургом, видел культю ампутированной руки начальника Загорской милиции Коваленко.