– А что представляет собой их символ? – спросил Ноэль.

– Сип белоголовый[10].

– Ага, – пробормотал Ноэль.

Иглобрюх, навозный жук, крот и стервятник. Вчера Ноэль уже где-то видел этих животных… Точно! Они изображены на купольной крыше большого здания, напротив которого как раз и стоял он и Пуазон. Но там было ещё и пятое животное.

Он развернулся и снова посмотрел на Четвёртый остров. Ветер стих, и теперь можно было отчётливо разглядеть, что изображено на флаге. Большой чёрный медведь. Символ охотников.

Пока они спускались по лестнице, Пуазон объяснила, что они продолжат свою экскурсию на Третьем острове.

Они пересекли пальмовую рощу, и на пляже Ноэль собрался пойти к причалу, возле которого бешено подпрыгивали на волнах лодки, но тарантул его удержала.

– Мы пойдём по длинному пути, – сказала она.

– Какому длинному пути? – Ноэль озадаченно смотрел на бурное море, отделявшее их от острова целителей.

– Видишь вон там кусты? – Пуазон указала волосатой лапкой направо. – Там вход.

За кустами открылась шахта. Полуразрушенные каменные ступени вели вниз в глубину. Лестница освещалась прикреплёнными к стенам лампами с зеленоватым мерцающим светом.

– Это тоннель к острову, – сказала Пуазон. – Неплохо, правда?

– А что это за странный свет? – спросил Ноэль.

– Это светящиеся водоросли. Мы выращиваем их на больших грядках внизу возле моря. Пока их кормят, они дают свет. Практично, не так ли?

– Подземные ходы проложены ко всем островам? – осведомился Ноэль.

– Нет, только к нашему. Очень важно, чтобы целители могли быстро добраться до медчасти. Включая тех из нас, кто не умеет ни летать, ни плавать. – Они дошли до конца лестницы и углубились в тоннель, освещаемый зеленоватым светом. – Хотя здесь опять же преимущество у крупных животных. Нам, маленьким, требуется целая вечность, чтобы дойти от одного острова до другого. Но кто ж думает о нас при планировании дорог?

– Ну, сегодня тебя, например, несут, – заметил Ноэль. – А что ещё изучают целители?

– О! Всё, что угодно. Обработку ран, оказание первой помощи, толкование снов, наложение рук и ног, лечение фантомных болей, смешивание ядов, вправление вывихов…

– Смешивание ядов и вправление вывихов? – повторил Ноэль. – Звучит опасно.

– Так и есть. Но иногда это в высшей степени полезно. Вправлять вывихи – это, конечно, дело не моё. Как тарантул, я могу вправить сустав разве что муравью, но у них нет костей.

Они шли по зеленоватому тоннелю, и Ноэль думал о том, к какой группе отнесут его, если он сдаст вступительный экзамен. Определят ли его к целителям, хранителям или шпионам? Среди творцов он себя не видел. На уроках рисования он всегда был хуже всех. Но Пуазон сказала, что всё не так однозначно. Кроме того, разве можно сравнивать Интернат злых животных с его бывшей школой?

«Главное, чтобы меня не отправили к охотникам», – подумал он. Медведь на знамени нагонял на него ужас. На тот остров ему не хотелось, это он ощущал каждой клеточкой своего тела.

– А ты знаешь Катокве? – спросил он у тарантула. – Она нашла меня на пляже и привела в медчасть.

– Конечно, я знаю Катокве. Её все знают.

То же самое сказал и Клифф. Но что они оба имели в виду?

– Она уже давно в Интернате?

– Всего пару месяцев. Но Катокве особенная, – сказала Пуазон.

– Как… особенная?

– Особенно… – тарантул помолчала и продолжила, – яростная.

– Яростная? Что ты хочешь этим сказать?

– Поймёшь, когда с ней познакомишься.

«Да когда же я, наконец, с ней познакомлюсь?» – подумал Ноэль, но вслух этот вопрос не произнёс, потому что и Пуазон не смогла бы на него ответить.

– На каком острове она живёт? – осведомился он вместо этого.

– Катокве – охотница, – сказала Пуазон.

Ноэль задумчиво кивнул. Мысль о том, что его после экзамена отправят на остров с медвежьим флагом, показалась ему уже не такой ужасной.

Когда они во второй половине дня вернулись на Первый остров и вошли в медчасть, сестра Любу уже поджидала у входа.

Горилла была крайне взволнована, это бросалось в глаза издалека. Она гневно раздувала ноздри, в её тёмно-карих глазах сверкала ярость.

– Где, чёрт побери, вас носит?! – накинулась она на них. Её голос звучал так резко, что у Ноэля по спине побежали мурашки.

Очевидно, Пуазон тоже стало не по себе, потому что она забралась в воротник Ноэля. Но это не помогло. Длинные пальцы сестры Любу схватили её и вытащили из укрытия.

– Как давно ты с целителями? – угрожающе спросила она.

– Я… гм-м… во втором классе. – Голос Пуазон был таким тонким и писклявым, что её было едва слышно.

– Тогда ты должна знать три основных закона ухода за больными! – прокричала медсестра.

– Первый закон: не навреди. – Голос Пуазон превратился в голове Ноэля в лёгкое дуновение ветра. – Второй закон: будь осторожен. Третий: исцеляй.

– НЕ НАВРЕДИ! – повторила Любу грозным голосом.

– Но ведь она не причинила мне никакого вреда, – попытался защитить тарантула Ноэль. – Она показала мне острова…

– Мы договаривались, что вы уйдёте на два часа, – прервала его Любу. – Вы должны были вернуться к обеду. Обед в двенадцать, а сейчас три часа дня!

Обед! При этом слове желудок Ноэля заурчал. От голода закружилась голова. На Третьем острове его угостили апельсинами и орехами, а больше он за день ничего не съел. К завтраку Ноэль не прикоснулся, потому что Пуазон немного полакомилась его омлетом. Но теперь, после того как он полдня носил тарантула на себе по островам, это показалось ему абсурдным.

– Господи, ты весь бледный! – Теперь голос Любу звучал не гневно, а встревоженно. – Нужно немедленно что-то поесть. А ты… – она направила взгляд на тарантула, и её брови угрожающе сомкнулись, – иди своей дорогой. Потом поговорим.

В следующие полчаса сестра Любу принесла в больничную палату Ноэля горы еды, и он всё съел. Суп, рис со сладким картофелем, мякоть кокоса, банановый хлеб и овощи, названия которых он даже не знал и к которым в Германии точно бы не притронулся.