она напоминает мне. А когда понял, то впервые за время пребывания в Найте мне стало по-настоящему страшно. Ну конечно, герцогиня не солгала мне. Она просто не рассказала до конца свою историю. И теперь моя миссия обречена на провал.

13

Сейчас в Храме было по-настоящему темно. Лишь слабые светлячки свечей контурно указывали нам путь. Впрочем, не будь этих огоньков и сопровождавших нас служителей Храма, я все одно бы нашел дорогу к месту, где завершался путь Мартина. Еще утром я заметил справа, обнесенное цепью пространство у стены, над которым возвышалась фигура, изображающая жертву, обреченную на сожжение. К нему мы и приближались сейчас. Мартин твердо шел впереди.

– Черное пламя милосердно, – шепнула, поравнявшись со мной леди Энн, – он умрет сразу.

Уж не себя ли она утешала таким образом? Впрочем, я ничего не ответил. Каюсь, предрешенная судьба Мартина Кеплена уже не слишком волновала меня. Во тьме Храма плясало предо мной милое девичье лицо, а шорох шагов наших взывал к ее имени.

– Постойте! – в крике, искаженном храмовым эхом, я все же узнал голос Ланса. – Я иду вместо него.

Он пробежал куда-то вглубь Храма и из тьмы донеслись слова:

– Ночь-Свидетельница, Именем Твоим клянусь, что готов совершить это по воле своей безо всякого чуждого наущения и принуждения.

Едва мерцавшие свечи дружно вспыхнули ярким пламенем и вновь обратились светлячками.

– Клятва принята, – стараясь казаться бесстрастной, провозгласила леди Энн.

Шаги прогремели в обратном направлении, и сквозь тьму проступило торжествующее лицо Ланса.

– Я преодолел Его, отец-командор, – выкрикнул он.

О, как хотелось мне промолчать! Но я должен был ответить:

– Нет, Ланс, такое никому не по силам. Ты просто бежал от одного повелителя к другому и до конца дней своих будешь носит клеймо своего бегства.

– Я уже у конца, отец-командор.

Это была иллюзия, и Мартин безжалостно разрушил ее:

– Ну, где же ваше пламя, миледи?

Лицо Ланса все еще выглядело торжествующим, однако голос уже рухнул с небесных высот в темную бездну:

– Но я же пришел…

– Это мой огонь, – просто ответил Мартин, – У меня нет другого пути.

Ланс рванулся навстречу, но я удержал его:

– Тебе не дано ходить легкими путями, рыцарь.

– Миледи, – вновь заговорил Мартин, – могу я попросить о последнем одолжении? Я хотел бы проститься с моим исповедником.

– Подойдите к нему, сэр Питер, – распорядилась леди Энн, однако в голосе принцессы не было судейской твердости. Сама же отступила назад, увлекая за собой Ланса и служителей Храма.

– Сэр Питер, – торопливо заговорил Мартин, – я хотел лишь сказать, что в той последней Игре, я не искал ничего для себя. Не добивался любви Олуэн. До разговора с Фредой я хотел сыграть на это желание. Но после… после я поставил на свободу для нее… А теперь – прощайте. И простите меня: я был неправ. Возможно, именно вы увидите в Найте то, что не сумели другие до вас.

Он отвернулся и шагнул к цепи, ограждающей место казни.

Больше никто ничего не успел сказать. Леди Энн взмахнула руками, словно большая птица, желающая взлететь, и Храм наполнился ярким светом. И лишь теперь я заметил, что Мартин уже стоит на том месте, где завершается путь его.

– Прими его Тьма! – голос леди Энн дрогнул, но принцесса тут же повторила формулу казни, старательно подражая холодным интонациям старшей сестры.

Черное пламя вспыхнуло вокруг Мартина, длинные языки взвились над его головой, заслонив собой все его тело и опали, угасая. А на том месте, где только что стоял Мартин, осталась лишь небольшая кучка пепла. Один из служителей осторожно пересыпал его в маленький вроде кисета мешочек.

– Миледи, – я заставил голос свой не дрожать, – вы и теперь думаете, что молодой Кеплен был вором?

– Когда я была еще маленькой девочкой, – тускло отозвалась леди Энн, – вы объяснили мне, что все в мире, даже здесь, в Найте, совершается по воле Всевидящего. Стало быть, я – всего лишь орудие Его. Чего же еще ждете вы от меня?

И вдруг почудилось мне, что меня самого охватывает черное пламя.

– Мне не дано увидеть Его, – продолжала принцесса, – и я не смею с Ним спорить. Могу лишь повиноваться.

Служитель завершил свою работу и теперь стоял пред нами с мешочком в руках.

– Отдайте это мистеру Роберту, – распорядилась леди Энн, – впрочем, нет (она протянула руку), я распоряжусь этим сама.

И я повернулся и пошел прочь. Мимо окаменевшей принцессы, мимо ссутулившегося Ланса, мимо храмовых статуй, иронично глядевших мне вслед. Куда я так спешил от самого себя?

Когда я вышел из Храма, площадь была мертвенно пуста. Исчезли даже служители Храма. Общую картину запустения усиливали ослепшие окна Зеленых Покоев, плотно затянутые тяжелыми шторами. Лишь равнодушный ветер шатался по площади, бесцельно гоняя первые в этом году опавшие листья. Смешно сказать, но в сей момент я ощутил себя одним из этих листьев. Недобрый ветер занес меня (кощунствую!!) в чужие края бесцельно и бессмысленно. Леди Энн действительно вспомнила меня, ее наставника. Стало быть, помнит и посвященное имя мое, данное Всевидящим. Тогда, герцогиня довольно долго гостила у единоверной королевы Марии. И мне представилась возможность совершить славное, как полагал я в ту пору, деяние: обратить к истинной Вере душу юной наследницы Найта. Пусть вырастет она, думал я, глядя на единение двух темных властительниц, светлой кроткой и милосердной. Пусть поведет заблудившийся народ свой к Истине и Свету. Уж не возомнил ли я тогда себя Богом? И какая кара уготована мне за это? Признаюсь менее всего печалился я о собственной участи, ибо прозревал уже, что за подобные прегрешения расплачиваются народы и страны.

Все. Нужно немедля предстать пред герцогиней, открыться ей и тем прервать сию ненужную и томительную муку.

Черная тень мелькнула пред глазами моими, и прямо пред собой увидел я лицо мистера Стентона.

– Сэр Питер, могу ли я просить Вас об услуге? – торопливо заговорил он, но глаза его смотрели мимо меня на громаду Храма, нависавшего над нами. – Речь идет не обо мне (к своим незначительным делам не стал бы привлекать я высокое внимание ваше), но о наших друзьях.

– О наших друзьях? – ничего не понимая, повторил я.

– У вас, как и у меня, нет особых причин любить королеву Елизавету, – понимающе усмехнулся он, – потому вы не откажитесь, наверное, вернувшись на родину, встретиться с одним из тех, кого называют тенями королевы Марии.

– Тени королевы Марии? – вновь перебил его я. – Признаться, я всегда думал, что это выдумка неумных советников государыни.