Клодия.

Она положила исписанный листок в конверт.

Она уже была готова запечатать конверт, как неожиданно вспомнила что-то важное для себя.

Подошла к туалетному столику и взяла свою сумочку.

В ней лежал конверт, который девушка так до сих пор и не открыла.

По словам маркиза, он вложил туда чек на тысячу фунтов.

Она импульсивно порвала чек надвое и положила две его половинки вместе с запиской, потом вывела имя маркиза на конверте и запечатала его.

Несколькими минутами позже принцесса присоединилась к ней, и они вместе спустились по лестнице в холл.

Клодия подошла к столу и положила на него конверт, адресованный маркизу.

Она знала, ему передадут записку, как только он вернется.

Одна из королевских карет уже ждала их.

Позади нее стояла другая карета, меньшего размера, в которую два лакея укладывали багаж.

За всеми приготовлениями наблюдал курьер; ему же было поручено сопровождать ее на станцию.

Девушки сели в карету.

— Мне будет вас очень не хватать! — с сожалением призналась принцесса Луиза. — Мне так хотелось, чтобы вы оставались подольше!

— Когда вы приедете в Англию, возможно, мы встретимся снова, — пыталась утешить ее Клодия.

— Я просто мечтаю об этой встрече, — воодушевилась принцесса Луиза, — но, как я поняла из папиных слов во время завтрака, сейчас он обдумывает нашу с ним поездку в Венгрию.

— Там есть принц, за которого вы могли бы выйти замуж? — спросила Клодия.

Принцесса Луиза кивнула.

— Звучит многообещающе! Венгры славятся в мире как изумительные наездники и весьма пылкие возлюбленные.

Клодия почувствовала некоторую неловкость от таких речей принцессы Луизы.

Но потом она одернула себя, поняв, что нельзя быть стыдливой сверх всякой меры.

Однако ей, и правда, не хотелось в эту минуту размышлять о любви.

Всю дорогу до станции она честно пыталась слушать принцессу Луизу и одновременно в последний раз окидывала взором улицы Севильи.

Могла ли она до приезда сюда хоть на миг представить, что увидит нечто подобное.

А теперь Клодия понимала, этот город она никогда не забудет.

Как не сможет никогда забыть и поцелуй маркиза.

На железнодорожном вокзале все было подготовлено, ее обслуживали по-царски.

Клодия и принцесса Луиза проследовали в зал ожидания для почетных пассажиров.

Одну стену зала украшал огромный гербовый щит, увенчанный короной.

Им предложили кофе или вино.

В этот ранний утренний час девушки предпочли кофе.

— Мне так будет не хватать вас! Как же я буду скучать! — не переставала причитать принцесса Луиза. — О, пожалуйста, пожалуйста, возвращайтесь и оставайтесь, у нас подольше! Я уверена, ваш муж не откажется погостить здесь.

— И я уверена, что он не отказался бы погостить подольше, — успокаивала новоявленную подругу Клодия.

Когда поезд прибыл, начальник станции зашел за ней, дабы проводить лично в отведенное ей купе.

Она невольно вскрикнула от восхищения, увидев, что это спальный вагон.

Подобные вагоны встречались довольно редко даже в поездах, пересекающих всю Европу из конца в конец.

Начальник станции предупредил ее о пересадке в Париже.

Он уже телеграфировал о необходимости зарезервировать для нее купе в поезде, направляющемся в Кале.

Клодия поблагодарила его за заботу.

У принцессы Луизы она спросила по-французски, чтобы он не смог ее понять:

— Не думаю, будто мне следует дать чаевые начальнику станции, но как быть с носильщиками?

— Посыльный папы позаботится обо всем, — ответила принцесса.

— А… кому мне заплатить за билеты?

— Маркиз за все рассчитается, — небрежно бросила принцесса Луиза.

Какое-то мгновение Клодия колебалась.

Она хотела было оплатить свой проезд из денег, которые ей дал маркиз, но потом решила, их едва хватит, чтобы добраться до Англии.

Кроме того, принцесса посчитала бы весьма странным это ее нежелание довериться мужу в улаживании денежных вопросов.

Девушки нежно расцеловались на прощание, и Клодия вошла в вагон.

Проводник, предупрежденный о знатности своей пассажирки, ждал, когда можно будет отвести ее в купе.

Поезд тронулся, однако Клодия все еще продолжала стоять в дверях вагона, махая рукой принцессе, пока та не исчезла из виду.

Ей приготовили купе в середине спального вагона, поскольку оно находилось не над колесами.

Проводник готов был по первому требованию принести ей все, чего бы она ни пожелала.

Оставшись наконец в одиночестве, Клодия устроилась у окна, чтобы, прощаясь, еще раз взглянуть на Севилью.

Так она прощалась и с маркизом.

«Я никогда больше его не увижу, — подумала она, — но никогда, никогда не смогу его забыть!»

Понимала она и то, что ей никогда не удастся забыть неведомое доселе чувство, охватившее все ее существо от прикосновения его губ.

Она и представить себе не могла, что возможно испытывать нечто подобное.

Вспоминая все происходившее с ней в эти дни, она осознала: ей следовало бы догадаться о своей любви к маркизу.

Каждый раз, когда он входил в комнату или когда она слышала его голос, с ней происходило нечто странное, чему не было названия и чего она не ведала никогда прежде.

Это была любовь.

Теперь она твердо знала, что в ее жизнь вошло чувство, которое по своей силе можно было сравнить лишь с любовью матери к Уолтеру Уилтону.

«Да, я люблю его именно так! — размышляла Клодия по мере того, как поезд набирал скорость. — Но он любит меня совсем иначе».

Дворцовые слуги позаботились о газетах для нее.

Они принесли в купе и журнал, издаваемый в Севилье.

Но больше всего она оценила увесистую дорожную корзинку, до отказа заполненную едой.

Этих запасов наверняка хватит почти на всю поездку.

А значит, ей не придется тратиться на ресторан, если таковой и имеется в поезде.

Или, как это часто бывает на иностранных железных дорогах, наскоро покупать пищу прямо на станциях.

В любом случае мужчины не преминули бы заговорить с ней, углядев, что она путешествует одна.

«Все получилось очень удачно, мне просто повезло», — решила девушка.