- А с моей стаей? – задала я терзавший вопрос.

- А что с твоей стаей? – снова искренне удивился Джеймс. Очень честный парень. Открытый. Не такой, как я. Я врала почти всю свою жизнь. – Конард на Джефферсона давно злиться перестал. Дергают иногда друг друга за хвосты, но, скорее, по привычке. Не друзья, но и не враги. Иначе ты бы здесь не работала, так ведь?

Я никогда особо не влезала в дела стаи и дела альфы, да и не принято было обсуждать такие вопросы с самками. Мужчины все решали сами. Поэтому, когда Конрад ушел… Я долгое время не понимала, куда он делся. Просто однажды мужчина перестал приходить. Кажется, я даже пару раз пыталась спросить у мамы о том, куда же делся Макклин, но она лишь пожимала плечами.

Кому какое дело до чужака…

Чужак… Не наш…

Волк не из стаи, а значит, опасный.

Вот только по-настоящему опасен он стал именно после того, как ушел от нас. Ушел… Какое простое слово, какое сложное слово.

Мог ли он соврать мне в кабинете? Мог ли он подбросить тело на лесопилку сознательно?

- …вызывает Кристин Хэнсон, - пророкотал мне в ухо Джеймс.

- Что? – очнулась я от своих мыслей.

- Говорю, Джеймс, вызывает Кристин Хэнсон, прием! – он помахал своей здоровой лапищей у меня перед лицом. – Ты где витаешь сегодня, конфетка?

- Прости, плохо спала. Никак не могу перестроиться, - «виновато» потупилась. – А Саманта сегодня выйдет? – спрашивала не из праздного любопытства, а потому что одной тянуть целый зал оказалось очень непросто.

- Должна, – кивнул Джеймс. – По крайней мере Конард мне ничего не говорил.

Я кивнула и ушла помогать на кухню. До открытия «Берлоги» оставалось чуть меньше десяти минут.

Саманта, в общем-то, мне даже нравилась. Спокойная, даже несколько меланхоличная, она прекрасно гасила мою вечно брызжущую через край энергию, давала дельные советы, помогала. Она чем-то напоминала Бартон: такая же почти болезненно-тощая, те же синяки под глазами. Только заносчивости и наглости Эмили у нее не было совершенно. Не то чтобы я не любила Эм, просто с ней иногда было действительно тяжело. Эмили считала, что всегда права, что ее мнение – истина в последней инстанции, считала, что лучше остальных. Последнее, правда, проявлялось редко. Но все же нет-нет да проскальзывало. И проблема была даже не в том, что она оказывалась и правда всегда права, а в том, что она не прощала другим их слабости. Клеила ярлыки, лепила таблички, могла быть очень жесткой и категоричной, даже грубой. Скорее мужские черты, чем женские…

И все-таки слабости были и у Эмили. Одна из них – Маркус Джефферсон. Эм думала, что никто не знает. И тут, как и везде, была права… Почти.

Я знала.

Знала с того самого момента, как Эм осознала свои чувства к Марку. А то, что знает и чувствует она, знаю и чувствую я. Марк, конечно, ни о чем не подозревает. Вообще Бартон на удивление легко удавалось хранить свой секрет от других членов стаи. Эмили – сильная волчица, куда сильнее и действительно ценнее многих, но иногда она ужасно бесит.

И Маркус… Наша дружба…

Давно уже не просто дружба. Где-то лет пять назад все изменилось. Я чувствовала это, видела в жестах, движениях, незаметно изменившемся отношении ко мне. Мне было с Джефферсоном невероятно хорошо, надежно, спокойно. Марк – уютный, свой, домашний. Мы так давно дружим, что иногда кажется, что можем заканчивать друг за друга предложения, мысли читать…

Я любила Марка, вот только не могла понять, как именно: как мужчину или все-таки как друга. Казалось, что все-таки как мужчину. Да и эпизод на озере лишь подтвердил эти мысли. Чувства к Маркусу были светлыми, чистыми, в них слишком много было от той детской дружбы, что так давно нас связывала.

Я улыбнулась, поставила на столик перед посетителями их заказ и побежала за следующим. Вечер сегодня обещал быть очень напряженным, а Саманты все еще не было.

Удивительно, но несмотря на то, что произошло вчера, «Берлога» продолжала мне нравиться: шумная, открытая, знакомая. Бар никогда не пустовал. Вот и сегодня было просто битком, а мы всего полтора часа как открыты.

За первую рабочую неделю я с каким-то странным удивлением будто заново открывала для себя город, его жителей и… Макклина. Он и правда сильно изменился. Конард улыбчивым никогда особо не был… Но сейчас… Он решал дела и проблемы «Берлоги» спокойно, уверенно, жестко. Он теперь предпочитал костюмы, дорогие тачки, крепкий виски по вечерам.

Я раньше как-то не обращала внимания на его внешность. А недавно вдруг заметила и разворот плеч, и высокий рост, почти идеальные черты лица, жесткие губы и прямой нос. Волк почти подавлял.

А еще Конард стал холодным. И почему-то именно это заставляло меня наблюдать за ним, чуть ли не следить за каждым его движением, когда мужчина появлялся в поле моего зрения. Потому что мне было непонятно… Я ничего от него не чувствовала, никаких эмоций, и это было очень странно. Ставило в тупик, заставляя приглядываться к волку.

- Крис, конфетка, - крикнул из-за стойки Джеймс, – можешь сбегать в раздевалку, принести мне пачку жвачки из шкафчика, а я пока присмотрю за залом?

- Саманты сегодня не будет? – спросила я, кивая. Джеймс бросал курить. Точнее, очень старался бросить. Таскал с собой везде никотиновую жвачку, лепил пластыри. Пока держался, но я видела с какой тоской он частенько провожал взглядом посетителей, выходящих на улицу покурить.  

- Не знаю, конфетка. Босс молчит, Сэм тоже к трубке не подходит. Я уже несколько раз звонил.

- Макклин будет недоволен…

- О, это вряд ли. Отношение Конарда и Сэмми… особенные…

- Особенные? Она его пара? – нахмурилась.

- Нет, - расхохотался здоровяк. – Они не вместе, просто он очень дорожит Самантой.

Я лишь пожала плечами.

- Тогда Макклину стоит нанять новую официантку. Клянусь, еще одна такая смена, и меня отсюда можно будет выносить. Да и тебя тоже, - улыбнулась я и побежала к выходу, забрав у Джеймса ключ.

Пачка жвачки нашлась в заднем кармане джинсов Джеймса. Я закрыла шкафчик и отправилась назад, стараясь выкинуть из головы постер с двумя целующимися мужиками.

Саманта так и не появилась, Макклина тоже не было видно. Смена закончилась, а я чувствовала себя выжатой, как лимон. Очень хотелось домой и спать. Оставалось убрать последний столик, отнести грязную посуду на кухню. Джеймс и повар взяли на себя миссию по избавлению от мусора.

Я крутилась возле столика, сметая крошки, и торопилась. Волчица внутри почему-то тревожилась. Но вообще она в последнее время тревожилась достаточно часто – влияние новолуния, не иначе. На улице послышался шум мотора, через несколько секунд хлопнула дверца, я повернула голову, махнула тряпкой и …

Громкий дзинь.

Молодец, Хэнсон.