В течение следующих полутора часов Луис и Одри учились танцевать танго под руководством полного энтузиазма Винсента, с огромной радостью демонстрирующего им каждое следующее па в паре со своей угрюмой супругой Маргаритой, которая ни разу не улыбнулась, а только танцевала с живостью, присущей женщине лет на двадцать моложе ее.

Пообещав вернуться на следующей неделе, они выскользнули из таверны, вышли на площадь, где, снова прильнув друг к другу, долго танцевали танго в лунном свете, с радостью применяя на практике то, чему только что научились.

— Я так рада, что мы приехали сюда, — счастливо вздыхала Одри, пока они двигались в такт музыке, доносившейся из таверны.

— Я мечтал о том, чтобы привезти тебя сюда, — ответил Луис, прижимаясь щекой к ее волосам. — Я знал, тебе понравится. Видишь, ты смогла оставить притворство и театральную игру дома. Разве это не здорово?

— Мне нравится чувство свободы. Здесь нас никто не знает, никто не осуждает. Мы — два незнакомца, такие же, как и все, танцующие в своем собственном тайном мире. Когда я нахожусь так близко от тебя, мне кажется, что, кроме нас, на свете нет никого и ничего…

— Ты сделала мою жизнь прекрасной, Одри, — сказал Луис, снова ощутив прилив знакомого чувства — грусти. — Со мной это уже случалось. В детстве чувство защищенности приходило ко мне только в те минуты, когда я играл на фортепиано. Без музыки мир казался серым и пугающим. Никто меня не понимал. Я будто жил в другом измерении, был изгоем. Поэтому я погружался в музыку и пытался отдалиться от семьи, от знакомых. Но ты, Одри, дала мне смелость любить. Ты согрела мое сердце, и теперь оно никогда не очерствеет, никогда. Оно всегда будет открыто, и ты всегда будешь жить в нем. Пути назад нет. Мы принадлежим друг другу.

Он отстранился от нее, чтобы увидеть ее прекрасное лицо, подсвеченное золотыми бликами уличных фонарей. Затем очертил пальцами линию ее подбородка и поцеловал в губы. Осознавая неутомимый бег времени, они прижались друг к другу со страстью влюбленных, от которых судьба требует расставания навеки. Одри и Луис дарили друг другу поцелуи, чтобы набраться сил и прожить друг без друга еще один день, а затем снова встретиться в фруктовом саду под вишневым деревом. Они не осмеливались планировать свое будущее дальше, чем на один день.

* * *

Было раннее утро, когда Одри поднялась по лестнице. Она немного пританцовывала на ходу, потому что в голове ее продолжала звучать музыка. Впервые в жизни она чувствовала себя свободной и наслаждалась сладостным вкусом приключения. Одежда ее едва уловимо пахла сигаретами. Этот запах стал более ощутимым в чистом свежем воздухе дома. Тихо отворив дверь спальни, Одри оказалась на безопасной территории. К своему удивлению она обнаружила, что Айла лежит в ее постели. Как можно тише, она закрыла дверь, но Айла спала очень чутко, даже во сне продолжая ждать возвращения сестры. Она тотчас же открыла глаза и села на кровати.

— Где ты была? — взволнованно прошептала она. Затем озорно улыбнулась. — Ты гуляла с Сесилом?

Одри очень не хотелось лгать сестре. До этого момента ей удавалось говорить полуправду. Эта полуправда меньшим грузом ложилась на ее совесть, чем если бы ложь была абсолютной. Но сейчас, вглядываясь в пытливое лицо сестры, она понимала, что расскажет ей все, а потом пожалеет, как это всегда бывало. Но Одри была не в силах остановиться. Она была слишком счастлива, и счастье делало ее безрассудной.

Бросившись на кровать рядом с Айлой, она потянулась, как довольный котенок.

— Я была в Палермо, — выпалила Одри, обезумев от радости. — Я так влюблена! Любовь, как огонь, обжигает мое тело. Ничто не может погасить ее, она растет с каждым мгновением. Ах, Айла, все происходит так, как описывают в романах! Любовь действительно великолепна. Еще немного, и мое сердце разорвется от счастья.

Айла улыбнулась.

— Сесил возил тебя в Палермо! — восхищенно повторила она. — А мне казалось, что он не способен на такой поступок. Скорее, Луис…

Одри вспыхнула от стыда. Она все еще сомневалась, стоит ли рассказывать всю правду. Но Айла знала ее достаточно хорошо, чтобы почувствовать, что старшая сестра что-то скрывает. Она покачала головой и подозрительно прищурила свои зеленые глаза.

— Это был не Сесил, не так ли? — медленно произнесла она, с пристрастием врача изучая черты лица сестры. — Ты ездила в Палермо с Луисом.

Одри выдавила из себя улыбку, понимая, что Айла может обидеться из-за того, что она не открылась ей раньше.

— Ах, Одри, в это невозможно поверить! Это же все меняет, — громким шепотом воскликнула Айла. — Неужели на самом деле Луис? Не думала, что ты способна на такое… Ты пошла против всех, Одри.

— Я люблю его, — просто ответила она в надежде, что честность искупит вынужденную ложь.

— Тетя Хильда часто повторяет: «Между любовью и браком нет ничего общего». И ты знаешь, что мама и папа убьют тебя, если узнают о твоих отношениях с Луисом. Ведь Сесил покорил их сердце. — Глаза Айлы заблестели от радости, когда вся полнота страдания и борьбы, переживаемых сестрой, дошла до ее сознания.

— Я знаю, — удрученно ответила Одри. — Именно поэтому мы скрываем свои чувства, чтобы дать родителям время узнать и полюбить Луиса. В конце концов, он не такой неотесанный дикарь, каким его считают. Мнение, бытующее о нем в общине, ошибочно.

— Но ты же знаешь нашу общину! Сложившееся однажды мнение очень трудно изменить. Имей в виду, если вас разоблачат, нелюбовь сменится ненавистью, ведь все скажут, что он сбил тебя с пути истинного. — Айла задумчиво покачала головой. — Одри, я не могу поверить, что ты совершила этот поступок. И это при том, что я не подбивала тебя на очередную глупость!

— Это безнравственно, правда?

— Безусловно. — Айла усмехнулась, крепко сжала горячую дрожащую руку Одри и сказала искренне: — Я счастлива оттого, что ты счастлива. Ты просто светишься от счастья. А я-то думала, что всему виной Сесил… — Неожиданно Айла стала очень серьезной. — Но, Одри, ведь Луис не совсем нормален! Он непредсказуем, эксцентричен, как все люди искусства. Да, он прекрасно играет на фортепиано и рисует, как Леонардо да Винчи. Но этот сумасшедший пугающий взгляд… Сейчас он печален, через секунду — счастлив, и никогда не знаешь, каким он будет секунду спустя. Ах, Одри, надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь!

— Ты недостаточно хорошо его знаешь. Он добрый и ласковый, чуткий и щедрый. Извини, что не доверилась тебе раньше, я очень боялась, что ты проболтаешься. — Одри внимательно посмотрела на сестру. — Ты ведь не проболтаешься, правда, Айла? Ты даже не представляешь, как это для меня важно.

— Не проболтаюсь, — ответила она. — Ни в коем случае.

— Ты правда никому не скажешь?

— Никому… — продолжала она, — но при одном условии.

Одри вздохнула.

— Каком?