«Титул для него не бремя, – догадалась она. – Это он и есть. Кто-нибудь когда-нибудь ценил этого мужчину за личные качества или все оценивали его исключительно как наследника великого титула? Как… печально!»

– Вам не холодно? Вы дрожите. – Уилл шевельнулся, словно хотел сбросить с себя сюртук. – Проклятье! Моя одежда осталась в лодке.

– Нет, мне не холодно, благодарю вас. Просто гуси прошли по моей могиле.

Или на нее снизошло осознание, что он такой же заложник своего положения, как она – женского тела. Если бы Уилл возжелал стать художником или путешественником, если бы захотел закрыться в библиотеке и посвятить себя научным изысканиям или присоединиться к литературным салонам Лондона в роли поэта, кто бы ему это позволил? Ведь иначе он забросил бы свои обязанности, для выполнения коих был взращен.

Конечно, никто не в силах был бы помешать его бунтарству. Самое худшее, что могло бы случиться, – всеобщее молчаливое презрение или внимание карикатуристов. Подданные держали бы рот на замке, продолжали бы возделывать поля, контролировать финансы, решать юридические вопросы, просто на корабле не было бы капитана. Но если бы женщина без значительных собственных средств пошла своим собственным жизненным путем, результатом стали бы громкая критика, закрытые двери, жизнь в социальной изоляции и благородной бедности. Даже Уилл утратил свои аристократические манеры и воззрился на нее с презрением, столкнувшись с ее интеллектуальным хобби и тем, куда оно ее завело.

– Мы говорили о вашей репутации, – напомнил ей Уилл, когда молчание затянулось на несколько минут, нарушаемое лишь странным, пронзительным криком камышницы, шелестом ветра в ветвях и плеском волн.

– Мне казалось, мы уже закрыли эту тему. Когда мы наконец-то переберемся на тот берег, вся ситуация покажется нам бурей в стакане. Я дам папаK честное слово, что осталась нескомпрометированной, мистер Хоскинс последует любым указаниям отца, ваши верные слуги будут молчать.

«И единственным звуком будет звон кандалов, на веки вечные приковавших вас к респектабельному поведению».

– Вернемся к этому разговору после нашего освобождения, – произнес Уилл сквозь зубы. – А теперь я пойду за дровами для костра.

– Отлично, – произнесла Верити со всем смирением, на которое была способна. Похоже, она все-таки довела его до точки кипения. – Я возвращаюсь в хижину.

Девушка развернулась и пошла прочь прежде, чем увидела реакцию Уилла, поскольку, если бы она заметила на его лице самодовольство, ее вновь обуяло бы желание столкнуть его в воду. Кроме того, ей ужасно захотелось выпить чашечку чаю. Может, две. Если только чертовы детишки не забыли положить его…

В припасах она нашла не только чай и заварочный чайник, но и кремень со стальным огнивом. Верити надела шляпку, подобрала юбки и пошла собирать хворост для камина. Через пятнадцать минут у нее уже горел огонь, и над ним на грубом крючке, закрепленном в дымоходе, висел чайник с водой. Она как раз несла ветки потолще, когда из кустов появился Уилл.

– У вас огонь, – констатировал он, указав на вьющийся над трубой дымок.

Верити посмотрела ему за спину, в сторону мыса. Дыма там не обнаружилось.

– А у вас нет. Огниво на очаге.

– Вы справились с ним?

– Да, самостоятельно. Удивительно, да? – Сарказм был неуместен, но что она должна была сделать, дабы остаться в его глазах добропорядочной леди? Видимо, сидеть голодной и ждать, когда он спасет ее. – К вашему возвращению чай будет готов.

– Спасибо. – Уилл вошел в хижину, в самый последний момент не забыв наклониться перед низкой притолокой, и вышел обратно с огнивом в руках.

Верити позволила себе насладиться зрелищем того, как он сгибается и поднимает дрова, которые она сочла слишком тяжелыми. Без сюртука было видно, как мышцы играют на его спине, а бриджи обтягивают восхитительно тугой зад – зрелище, от которого любая благовоспитанная дама отвела бы взгляд, но при этом у любой женщины сердце забилось бы быстрее.

«Кошка может смотреть на короля, даже когда придворные не смеют, – подумала она с улыбкой. – И простая мисс может восхищаться герцогом, даже если у этого проклятого мужчины стальной стержень вместо позвоночника, а мозги отравлены уксусом высокого статуса».

Но кто-то же должен накрыть на стол, пока другие проявляют мужественность, предположила она, подбросив дров в огонь и заглядывая в корзину с провизией. Набор продуктов впечатлял. Либо у детей был в союзниках повар, либо они подкупили лакея, либо попросту совершили кражу, потому что еды было достаточно для того, чтобы двое взрослых могли продержаться по крайней мере двадцать четыре часа.

– Что вас так позабавило? – рявкнул от двери Уилл.

– Я улыбалась? Просто размышляла над тем, что миру надо готовиться к шоку, когда Араминта, Алтея и Бэзил будут выпущены в большое плавание. Возможно, вам следует немедленно передать их в министерство внутренних дел, пусть зачисляют эту троицу в разведчики – им даже учиться не надо. Кажется, они от природы способны на коварные замыслы, хитрые маневры и продуманную подготовку. Вы только гляньте! – Она махнула рукой в сторону выставленных на столе запасов.

По заигравшим на челюсти Уилла желвакам Верити поняла, что участь его братьев и сестер на ближайшее время предрешена. Хорошо, если детишки отделаются домашним арестом, а Бэзил – горящей задницей.

– Они очень умны, – поспешила добавить Верити. – А нетрадиционное воспитание сделало их весьма креативными личностями.

– Вы излишне толерантны. Жизнь на необитаемом острове – вот их удел, – припечатал Уилл. – Так или иначе, я должен сделать их пригодными для общества, а не поощрять сорванцов вести себя как пиратская команда. В настоящий момент у них напрочь отсутствует понятие о простых правилах приличия, они эгоистичны и беспринципны.

– Попьем чай на улице? – Она разлила напиток по кружкам, стоявшим на столе рядом с двумя наборами тарелок и столовых приборов. Может статься, еда и ее безупречное поведение улучшат настроение герцога.

Не то чтобы ей не нравилось дразнить его – сжатые от гнева челюсти делали его восхитительным, а горевшие яростью голубые глаза завораживали, – но если к моменту их освобождения он будет пребывать в более благодушном настроении, дети смогут избежать слишком строгого наказания. Она, конечно, злилась на них за дикую выходку, но они не виноваты, что их так воспитали.

– Благодарю. Я возьму свою кружку на мыс. – Он покачал головой, отказываясь от сахара. – Буду жечь костер, пока он не разгорится настолько, что можно будет бросать в него свежую траву.

– Чтобы было побольше дыма? Отличная идея.

* * *

Уилл забрал чай и вернулся к костру. Тропа уже была хорошо протоптана, и теперь не нужно было смотреть, куда ставить ногу. Однако поскольку это дало ему возможность сконцентрироваться на размышлениях о Верити Вингейт и затруднительном положении, в котором они оказались, это вряд ли можно было назвать улучшением.