– Ну и ну! – расхохотался Арчибальд. – Вы опять за свое?

– А вы можете мне обещать, что не опробуете на мне свои чары? Прошу вас, господин посол, обещайте! Это меня успокоит, и мы продолжим беседу.

Наступила долгая пауза. Офелия не отнимала рук от очков.

«Я и не подозревал, что вы меня так боитесь».

Эта фраза не принадлежала ее собеседнику, она возникла в голове у самой Офелии. Девушка забыла, что Арчибальд способен внушать ей свои мысли, и ужасно испугалась: вдруг он таким же окольным путем заставит ее поддаться его колдовским чарам.

– Пожалуйста, господин посол!..

– Вы глубоко заблуждаетесь, невеста Торна, у меня нет ни власти, ни желания завладевать сердцами женщин. Если они мне уступают, то не потому, что влюбляются, а потому, что страдают от одиночества.

Глаза Офелии широко раскрылись от удивления. На сей раз она явственно слышала голос Арчибальда извне, но тон был какой-то необычный, почти серьезный.

– Вы мне не верите? Моя семья получила от Фарука дар мысленного взаимопроникновения. Вы, вероятно, сочтете эту способность нескромным посягательством на личность человека, но зато, пока мой клан будет существовать, я никогда не почувствую себя одиноким. А этим несчастным замужним дамам я предлагаю лишь краткий миг чистого слияния, где стирается граница между их и моим «я». Мне не хочется давать вам обещание, о котором мы оба можем когда-нибудь пожалеть. Родство душ… это скорее романтично, не правда ли?

Разумеется, Офелия нашла это не романтичным, а в высшей степени бесстыдным, куда более бесстыдным, чем она себе представляла. И мысль о том, что он пытался этим способом обольстить ее тетку, приводила девушку в ярость. Он утверждал, что спасает женщин от одиночества, – какое там, он просто-напросто тешил свой эгоизм. Офелии не терпелось высказать ему все без обиняков, но она заставила себя смолчать. Нельзя было оскорблять хозяина этого дома: она пришла сюда ради спасения друга. И потому не воспротивилась, когда Арчибальд развел ее руки, чтобы посмотреть ей в лицо. Криво надетый цилиндр и бесстыжая улыбка никак не сочетались с его серьезным тоном.

– Хочу вам напомнить, невеста Торна: вы обещали меня отблагодарить. О, я начинаю понимать… Вы подумали: он привел меня сюда, чтобы обольстить! Нет-нет, если это и случится, то не сегодня. В данный момент мне хватает других проблем, так что успокойтесь. Мы здесь потому, что кое-кого ждем.

Офелия так изумилась, что позабыла о своем гневе.

– Кого?

– Меня!

И перед девушкой предстало кошмарное видение.

Офелия растерялась вконец, узнав Матушку Хильдегард. В этом беспорядочном уродливом сочетании жира и костей, бигуди и сигар (она курила две разом) даже трудно было сразу распознать, кто перед тобой – мужчина или женщина. Ее кожу густо усеивали коричневые старческие пятна. Кто бы мог подумать, что под дряхлой оболочкой человеческой руины скрывается гениальный архитектор, знаменитая изобретательница песочных часов, женщина, способная моделировать пространство, как если бы оно было из пластилина?! Одни только крошечные черные глазки выдавали своим пронзительным блеском ее острый, незаурядный ум.

– Меня нельзя назвать ранней пташкой, – хрипло, с сильным акцентом буркнула Матушка Хильдегард. – Я пришла лишь потому, что это ты меня позвал, Огюстен.

– Арчибальд, мадам Хильдегард, Арчибальд. Но я просил, чтобы вы пришли одна.

Только теперь Офелия заметила – и тут у нее взволнованно забилось сердце, – маленькую женщину, сопровождавшую Матушку Хильдегард. Она была одета в спецовку механика, а плоская фуражка безуспешно пыталась скрыть ее темные кудрявые волосы и поразительные глаза: правый – ярко-голубой, левый – невидимый за черным моноклем.

Гаэль!

Неужели она решилась покинуть подвалы Лунного Света лишь для того, чтобы увидеть Офелию?! Но ведь это чистое безумие! Гаэль, которая была такой же работницей, как Офелия – аристократкой; Гаэль, единственная выжившая из Нигилистов – клана, по силе превосходившего все остальные кланы на Полюсе!.. Только черный монокль позволял ей ослабить действие своего «дурного глаза», как она его называла. Выходя на люди, Нигилистка рисковала быть разоблаченной и разделить судьбу погибших родичей. Ах, если бы Офелия могла объяснить Гаэль, что нельзя втягивать голову в плечи и прятать лицо под козырьком фуражки – одно это уже давало повод присмотреться к ней повнимательней…

– Она моя внучка, – объявила Матушка Хильдегард. – Все, что касается меня, касается и ее.

Офелия знала по собственному опыту, что старая дама вполне может солгать во имя спасения других людей. По скептической усмешке Арчибальда девушка поняла, что и он к этому привык.

– Да будь она даже вашей дочерью, это никак не меняет тот факт, что ее присутствие нежелательно. Но раз уж вы здесь, мадемуазель механик, – обратился он к Гаэль, – не могли бы вы проверить туалет на втором этаже? Мне доложили, что там барахлит спуск.

– Да, señor, – пробормотала Гаэль с тем же акцентом, что и Матушка Хильдегард, как будто они и впрямь состояли в родстве.

Она бочком вышла из кабинета, сунув руки в карманы и бросив напоследок беглый взгляд на Офелию. Девушка поняла его смысл так ясно, словно Гаэль шепнула ей на ухо: вперед, только ты можешь вытащить Рено из темницы!

– Значит, ты об этой малышке говорил мне по телефону? – уточнила Матушка Хильдегард. – Это она застревает в зеркалах?

Арчибальд так по-хозяйски положил руку на голову Офелии, словно она была его невестой, а не Торна.

Он не обращал никакого внимания на ее шарф, который яростно хлестал его по пальцам.

– Мадам, позвольте мне представить вам лучшую чтицу Анимы. Как только я узнал о ее визите, я решил, что настал самый удобный случай прояснить нашу… гм… ситуацию.

Он явно осторожничал, чтобы не сказать лишнего, и это все больше сбивало Офелию с толку.

– Ну, надеюсь, управимся быстро, – проворчала Матушка Хильдегард, гася свои сигары, одну за другой, в пепельнице на ножке. – Я полночи работала над планами графа Бориса.

– Главное, не двигайтесь! – шепнул Арчибальд Офелии, еще крепче надавливая на ее голову.

Матушка Хильдегард опасливо выглянула в коридор, после чего старательно заперла дверь на ключ и щелкнула пальцами. В комнате ничто не шелохнулось, ни одна лампа не мигнула, и однако у Офелии так перехватило дыхание, словно она рухнула в глубокий колодец.

– Дышите глубже, – посоветовал Арчибальд, дружески потрепав ее по волосам. – Сейчас это пройдет.

Офелия с пристальным вниманием оглядела бильярдную. Вся обстановка осталась прежней: те же зеленые шторы, тот же приглушенный свет, – и все же кое-что изменилось. Цветные бильярдные шары, лежавшие в сетках, теперь были рассыпаны по зеленому сукну, как будто игроки только что окончили партию. Да и воздух изменился: в нем витал запах табака, и не без причины, – пепельницу переполняли окурки. А Офелия могла поклясться, что несколько секунд назад, когда Матушка Хильдегард гасила в ней свои сигары, она стояла пустая и вычищенная до блеска.