Офицеры молча на нас уставились. Тут я жалобно изложила им нашу «кошачью версию». Один из них поморщился и махнул рукой в сторону сараев за невысоким бетонным забором.

– На хоздворе посмотрите!

Мы подъехали к воротам, около которых томился от жары часовой, и, побросав в траву велосипеды, подошли к нему. Из своей будки он видел, что офицеры направили нас к нему, и кисло спросил:

– Вам куда?

– Нам сказали пройти на хоздвор! – нагло заявила я.

– Раз сказали – идите! – буркнул он и пропустил нас через турникет.

Пока мы брели по асфальтированной дорожке, окаймленной автомобильными шинами, наполовину вкопанными в землю и для красоты покрашенными в белый цвет, Петя предположил, что в заборе обязательно должна быть дыра, через которую можно было проникнуть на территорию воинской части.

– Ну да! – фыркнула Лиза. – Сразу поймали бы и по шее надавали! Тебе это надо? А так, может, чего и выясним!

Лиза всегда мыслит конструктивно.

Около сарая молодой солдатик лениво рубил березовые поленья.

– «Откуда дровишки?» – крикнули мы.

И он, радуясь возможности поболтать, воткнул топор в чурбан, на котором колол дрова, и весело заржал:

– «Из лесу, вестимо»!

Потом снял совершенно мокрую от пота рубашку, и мы подивились на его смешной загар: лицо и шея как у негра, а торс белый и даже отливает синевой.

Мы захихикали, а солдат сел на березовый пень и сказал:

– Я в городе был, готовился к экзаменам, а меня сдернули…

Он вздохнул и, цыкнув, плюнул в сторону детской площадки.

– Вот прибыл к месту службы, и дрова заставили для кухни заготавливать. Тяжело рубить: жарко, да и дрова с зимы валяются, ссохлись уже. А вы тоже из Питера? Чего по такой жаре мотаетесь? Лучше бы на речку съездили… – И он мечтательно зажмурился.

– Мы кошку черную ищем! Из машины выскочила, когда на дачу ехали! – заученно сказал Петя.

– Черная с белым?

– Не-а, чисто черная, немного пушистая, а глаза круглые, желто-зеленые! Такую не видели? – спросила я.

– Нет, такую не видел! Пятнистый кот был, рыжий был, – солдат стал загибать пальцы, – и черный с белой грудью тоже был! Отловить и покрасить! – И он опять радостно заржал, кося глазами в сторону Лизы.

– А в дровах она не могла спрятаться? – спросила Лиза, разглядывая кучу старых березовых стволов и делая вид, что не замечает его взглядов.

– Вряд ли! Вы еще вон там посмотрите, – И он показал в сторону учебных укреплений. – Хотя здесь тренируются, бегают, стреляют… Чего тут кошке делать!

Но Пете очень хотелось посмотреть прикрытые дёрном дзоты. Мы полезли через крапиву. Я, к счастью, была в джинсах, а Лиза в шортах – она сразу начала расчесывать «покусанные» крапивой голые ноги и ругаться.

Мы заглянули в один из дзотов: там было темно, тянуло сыростью и плесенью, а с бревенчатого потолка свисали косматые корни. Петя пробрался внутрь и, высунувшись в узкую щель окна, изобразил стрельбу из пулемета:

– Та-та-та! Вот здо́рово!

Но тут сверху на меня свалился склизкий червяк, и я, взвизгнув, выбежала наружу, отряхиваясь. Время уже поджимало, и мы, помахав солдату, заторопились домой, опаздывая к обеду.

Влетев в яму на дороге, я свалилась с велосипеда, разбила колено и испачкала джинсы. Других приключений не было.

Теперь непроверенным оставался только лесной терминал.

Мы решили ехать в воскресенье: по будням это было опасно – столько туда двигалось огромных лесовозов. С вечера принялись готовиться к путешествию: напихали в карманы конфет, в бумажный пакет упаковали три бутерброда с копченой колбасой и три с сыром, даже спички зачем-то взяли.

– Может, мы у твоей бабушки все-таки попросим разрешения, чтобы она нас отпустила? – спросила Лиза.

Эта идея мне не понравилась:

– Ну да, «попросим»! Бабушка сразу скажет – нет, нет и нет! И что мы потом будем делать?

Лиза, вздохнув, согласилась.

Мы выехали утром. Направились через деревню, мимо поля, затем вдоль берега реки и, переехав через большой стальной мост, добрались до поворота на лесной терминал.

Здесь дорога, идущая сквозь лиственный лес, была так разбита машинами, что колеса велосипедов периодически вязли в грязи. Приходилось слезать и брести по колеям, оставленным лесовозами в жирной черной земле.

Через километр мы оказались на небольшой, заросшей мхом и одуряющим багульником вырубке, где стояла будка охранников. Дальше во все стороны тянулся высокий деревянный забор с колючей проволокой поверху.

У ворот скучали два охранника с автоматами в руках. Спасаясь от комаров, они замотали лица черными тряпками и выглядели жутковато, как в дурном кино.

Сразу стало неуютно, и холодок страха змейкой заскользил между лопатками.

– Дяденька-а! – заныла я. – Мы кошку потеряли, черную такую! Шушей зовут! Она из машины выскочила, когда мы на дачу ехали. Меня укачало, стало тошнить, остановились, а она и выскочила. Мы уже у военных искали, но там сказали, что у них свои коты, пестрые, а черная не появлялась. Посоветовали сюда съездить… Пустите нас туда! – И я указала на ворота.

– Ее, дяденька, так рвало, просто выворачивало! – почему-то влезла Лиза.

Охранник попятился.

Я незаметно наступила Лизе на ногу и зашипела:

– Делать тебе нечего!

Лучше бы Лиза рассказала про поездку с ее дядей за грибами, когда она утром съела поларбуза и мы двигались со скоростью три километра в час.

– Не положено! Убирайтесь отсюда! Пошли вон! – заорал на нас охранник.

Но тут вмешался второй, постарше:

– Ладно тебе, Серега, орать! Пусти девчушку, пусть свою кошку поищет! Идите, только быстро!

Лиза осталась у обочины сторожить велосипеды, а мы с Петей подошли к воротам. Охранник отодвинул засов и оттащил тяжелую стальную створку ворот немного в сторону, чтобы мы могли проскользнуть.

Все пространство терминала было завалено огромными кучами из бревен – штук по семьдесят в каждой. Это Петя быстро посчитал.

Я бежала впереди и громко выкрикивала:

– Шуша! Шуша! Кис-кис-кис!

В одной из куч сверху лежал обрубленный, но еще с живыми зелеными листьями наш любимый тополь.