Мимо прошла девчушка лет тринадцати с огромным облаком сладкой ваты.

— Мама выложилась ради этого приема, — прокричала Лори. — Наверное, потому что Симон — младший. Попозже еще будет караоке.

— Ух, ты, — восхищенно протянула Рейвен, оглядывая зал и неосознанно выискивая там Калеба.

— Симон вон там, — подсказала Лори. — Пойди, поздоровайся с ним.

Лори обогнула несколько столиков.

— Привет, Симон! Смотри, кто пришел!

Симон увидел Рейвен и расплылся в улыбке. Он поднялся со стула.

— Спасибо, что пришла, Рейвен!

Рейвен не смогла удержаться и улыбнулась в ответ. Мальчишка был такой милый и красивый. Особенно сегодня, в черных бархатных брючках и белой рубашке. Шелковый галстук казался новым и накрахмаленным до хруста. Черные волосы были уложены гелем. Не Калеб ли помогал младшему брату укладывать волосы? Он всегда опекал брата и сестру. Да, из Калеба вышел никудышный ухажер, зато старший брат из него получился отменный.

— Я не могла не поздравить тебя. — Рейвен положила руку на плечо Симона. Тот вспыхнул от удовольствия.

— А почему тебя всю неделю не видно было?

Рейвен нахмурилась. И что прикажете отвечать?

— Попозже, Симон, ладно? — выручила ее Лори. — Главное, сейчас она здесь.

— Но…

— Симон!

— Ладно, ладно, хорошо.

К ним подошла миссис Пласкофф, мама Калеба.

— Дорогой, — сказала она Симону, — пойди, поздоровайся с кузеном из Иллинойса. — Тут она заметила Рейвен. — A-а, Рейвен, милая! — Она обняла девушку. От миссис Пласкофф всегда пахло розами. — Я слышала, что произошло. Мне так жаль. Мой старший сын, клянусь, порой совсем не думает, что делает. — Она покачала головой, но копна крашеных рыжих волос, намертво уложенная тонной лака, даже не шевельнулась.

Рейвен улыбнулась. Ей нравилась мама Калеба. Она была громогласная, но чрезвычайно милая.

Миссис Пласкофф склонилась к Рейвен и прошептала ей на ухо:

— Он возле чаши с пуншем, если ты хочешь с ним поговорить. — Миссис Пласкофф выпрямилась. — Пойдем, Симон. Рада была повидать тебя, Рейвен. — И мама с сыном растворились в толпе.

Рейвен повернулась к столу, на котором стояла чаша для пунша. Калеб с пластиковым стаканчиком в руке был там. Он смотрел прямо на Рейвен, но рядом с ним стояла какая-то девушка.

Он тоже был в парадной одежде и в галстуке — точно таком же, как у Симона. Лицо гладко выбрито.

Девушку Рейвен не знала. Ей было лет семнадцать, но она изо всех сил старалась выглядеть старше — тонна косметики на лице и толстая черная подводка для глаз. Тонкие губы обведены ярко-красным карандашом, а грудь изрядно увеличена бюстгальтером с накладками, так что декольте в платье с глубоким вырезом выглядело вполне прилично.

— Что это за девушка рядом с Калебом? — спросила Рейвен у Лори.

Лори посмотрела в их сторону и простонала:

— Это подруга нашей кузины из Тель-Авива. Она с самого приезда висит на Калебе.

Рейвен попыталась отогнать нахлынувшую ревность, но та уже укоренилась в груди. Хоть они и с Калебом расстались, у Рейвен все равно оставалось ощущение, что она имеет на него определенные права. Уж побольше, чем какая-то девчонка из Тель-Авива.

Рейвен расправила плечи и решительно двинулась к парочке. Туфли-лодочки весело постукивали по дубовому паркету, словно подбадривая Рейвен. Она остановилась возле Калеба и украдкой стала рассматривать соперницу. Лицо у нее было в пятнах, а на носу красовался прыщ. Брови выщипаны неровно, а тональный крем — на два тона темнее, чем кожа.

Рейвен нацепила улыбку.

— Привет. — Взгляд, которым они с Калебом обменялись через весь зал, придал Рейвен уверенности, что его чувства к ней еще не остыли, и он не отвергнет ее в присутствии врага.

— Привет. — Калеб поставил стаканчик на стол и сунул руки в карманы брюк. — Что ты тут делаешь?

Заиграла классическая рок-композиция. Взрослые на танцполе встретили ее гиканьем и задвигались в такт музыке.

Рейвен сцепила руки за спиной.

— Я подумала, что надо зайти и пожелать Симону всего наилучшего.

Девушка оглядывала Рейвен, словно чуя угрозу с ее стороны.

«Ты, небось, даже не знаешь, кто такой Симон», — подумала Рейвен.

— Молодец, — кивнул Калеб.

Рейвен отметила про себя, что ее черное платье отлично сочетается с его черным костюмом. Они бы смотрелись такой чудесной парой на фотографиях.

— Мы можем поговорить? — спросил Калеб, а девушку рядом опалил жестким взглядом, в котором читалось: «Проваливай».

Девушка обиженно поджала губы, но отошла.

— Конечно. — Рейвен осталась довольна таким исходом.

Калеб мягко взял ее за руку и провел к двери. Рейвен оказались на кухне, где трудились несколько человек — складывали оставшееся угощение, мыли посуду. В кухне пахло соленой рыбой и куриным бульоном.

Калеб провел Рейвен в холл, а оттуда — в пустую комнату, скорее всего, в гардеробную. Он уселся на диванчик, стоявший вдоль стены, и похлопал рядом с собой.

— Присядь на минутку.

Рейвен колебалась. Калеб вел себя так мило, а она понимала, что нарушает правила, ей нельзя находиться с ним рядом. Но и оставить все, как есть, она не могла.

Рейвен села, но постаралась сохранить дистанцию.

— Послушай, — начал Калеб, — я в тот вечер выпил и совершенно взбесился. И потом, ты не можешь меня винить, ведь ты же целовалась с другим парнем.

— Я не собиралась с ним целоваться. И уж тем более, не хотела ранить тебя. — Рейвен вспомнилась поездка в автобусе после конкурса оркестров. Как они с Горасом сидели на заднем сиденьи, и его рука перебирала ее волосы. Рейвен отвернулась от Калеба, опасаясь, что он прочтет все это в ее глазах.

— Я знаю, что ты не хотела ранить меня. — Он пересел так, чтобы смотреть ей в лицо. — Но ты ранила.

Его слова звучали искренне, но Рейвен могла поклясться чем угодно, что сейчас в нем говорила не любовь, а задетая гордость.

— Что ж, я рада, что мы поговорили, — сказала Рейвен. Ей вдруг стало очень неуютно. Словно бы подсознание подсказывало, как это неправильно, что она сейчас сидит рядом с ним.

— Я тоже. — Он помолчал. Потом придвинулся ближе и взял ее за руку. — Я не хочу, чтобы мы ненавидели друг друга.

— У меня нет ненависти к тебе.

Похоже, Рейвен переборщила с черным платьем и обаянием, которое включила, чтобы отогнать от Калеба соперницу.

Здесь, вдалеке от общего зала и гремящей музыки, было почти тихо. Рейвен подумала, не слишком ли часто она дышит, и не истолкует ли Калеб это превратно. На нее накатывал приступ клаустрофобии, а вовсе не возбуждение.