— Полковник Ветошкина в курсе нашей операции, — сообщил мне генерал. — Можешь при ней говорить свободно. То, что ее не касается, она быстро забудет. Что еще у тебя?

Я рассказал о красном «Митсубиши Лансер», точно таком же, как у Рафа. Не забыл рассказать и о ситуации с крылом, рассмотреть которое не было возможности.

— Я понял, — жестко сказал генерал. — И допускаю такой вариант. Дело в том, что этот Раф тоже работает у Немчинова. И только в свободное от работы время становится таксистом. Дополнительный приработок. Еще один вариант важен. Ты сказал свой адрес только одному человеку — Ивону. Он тебе звонил, надеюсь, на твой смартфон?

Этот вопрос генерала меня немного возмутил. Я не настолько «лопухнутый», чтобы давать Ивону номер второй трубки.

— Конечно. Он другого номера не знает.

— А смартфон прослушивается. Тогда становится ясно, как нашли двор, где ты ставишь машину. Об остальном можешь не беспокоиться. Я решу вопрос с руководством полиции города. На тебя ничего не повесят, а этих потрясут… Как Ивон себя чувствует?

— Я бы не сказал, что хорошо. Думаю, несколько переломов он себе обеспечил…

— Это плохо. Он, по сути дела, был твоим проводником в лагерь Немчинова. Теперь придется обходиться без него. Мы для того и устраивали первое представление на стоянке такси, чтобы ты с Ивоном сошелся. Сам сможешь?

— Думаю, что теперь смогу…

— Ладно. Сам я появляться в отделении не должен, чтобы тебя не раскрыть. Постараюсь все вопросы решить по телефону. Если что-то пойдет не так, я позвоню. Если у тебя что-то пойдет не так, пусть Ирина Александровна мне позвонит. Сам ты меня не знаешь, а менты и знать не могут, в каком управлении служит генерал Кабаков, и какими вопросами он занимается. Я уже сказал это полковнику. Она позвонит даже без твоей просьбы. Просто трубку ей оставь, и все…

* * *

Хотя генерал и предположил, что ситуация может повернуться совсем не так, как нам бы хотелось, все пошло на удивление гладко. Приехал какой-то ментовский подполковник. Судя по небольшому переполоху, что поднялся в отделении, это был сам начальник отделения. Видимо, звонком сверху его вытащили из постели, поскольку время уже было позднее, и успели проинструктировать.

Подполковник вел себя соответствующим образом. Но в какой-то момент начал задавать мне совершенно не нужные вопросы:

— А что ты, старлей, из спецназа ушел? По какой причине? С командованием не поладил?

Рассказывать начальнику отделения московской полиции о приговоре Военного Трибунала, как я догадался, было бы не самым лучшим вариантом. Ведь решение Трибунала — это, в любом случае, приговор. А если есть приговор, то я уже становлюсь человеком судимым. А к таким в полиции отношение не самое лучшее.

— Какое это может иметь отношение к настоящему делу, товарищ подполковник? — вопросом на вопрос ответил я.

— Никакого, — категорично подтвердила полковник Ветошкина.

— Это так, человеческое любопытство… — вдруг засмущался подполковник полиции, почувствовав в тоне полковника ФСБ укор за попытку сунуть нос не в свое дело.

Все остальное решалось быстро и оперативно.

Нож и бейсбольные биты рассматривались как оружие, и парням приписывалась попытка убийства. Из них только двое были гражданами России. Один, правда, из далекого Ставропольского края, то есть почти из тех же мест, откуда и я, второй из Подмосковья. Остальные четверо были иностранцами из ближнего зарубежья.

— Но «срок тянуть» вам, парни, придется в российской «зоне», — гарантировал им полицейский подполковник. А в наших «зонах» никогда не будет европейских условий. Такие условия специально не допустят, чтобы «зона» никому раем не казалась…

Мы уже возвращались домой, как я мысленно окрестил квартиру «старшего брата», когда Ирина Александровна позвонила генералу Кабакову и рассказала, как все удачно завершилось. После чего вернула мне служебную трубку.

Во дворе я поставил свою машину на прежнее место. Рядом, перед своей, чтобы не мешала никому выезжать, поставил «семерку» Ивона и только после этого поднялся к «брату» на третий этаж. Ирина Александровна сразу потребовала мою куртку и бронежилет, чтобы зашить порезы, оставленные ножом. Куртка пострадала только слегка, а на бронежилете был длинный прорез на обшивке. Из чего я сделал вывод, что удар наносился правильный. Впрочем, это еще не давало повод утверждать, что ножом бил специалист. Такой удар мог быть нанесен и случайно.

Я вообще-то бы и сам с иголкой справился, как и всегда, но полковник настаивала:

— Женские руки всегда есть женские руки. С некоторой работой они справятся лучше мужских.

Когда она вернула мне куртку и бронежилет, я и в самом деле понял, что зашить так же аккуратно, как это делает женщина, я бы просто не сумел. Я бы сделал это намного грубее, так, что при внимательном взгляде порезы все равно были бы видны. А сейчас, чтобы их заметить, нужно здорово напрячься или потрогать эти места руками.

— Спасибо, товарищ полковник.

Всегда приятно, когда старший офицер заботится о младших по званию. Наверное, моим солдатам также приятно, когда я забочусь о них.

* * *

Утром, едва я вышел из подъезда, «подал голос» мой смартфон. Определитель показан номер Ивона. Ответил я сразу:

— Привет, дружище! Как самочувствие?

— Привет! Сбежал из больницы. В гипсе и в повязках, как в доспехах. Только смысла в «отлежке» не вижу. Я уже звонил Валентину Иосифовичу, он посоветовал интенсивно мышцами работать, даже через боль. Так кровь будет бегать и оживлять проблемные места. Вот я и решил, что в постели она бегать не будет, значит, следует из постели выбираться. Со скандалом, но отпустили. Еле-еле одежду и документы вытребовал. Обещал, что наблюдаться буду, к врачу приходить. И не отпустили бы, если бы у меня была медицинская страховка. А так мне громадную сумму спрогнозировали. Я сказал, что за первичные услуги заплачу, а больше денег у меня нет…

— Куда гипс наложили? — спросил я.

— Рука… Лучевая кость в предплечье сломана… Еще «шину» и фиксирующую повязку на ключицу поставили… Руку подвесили, к телу примотали, чтобы не шевелилась, но я ее уже освободил. Без повязки мне легче…

Все, как я и предполагал. Но Немчинов дал правильный совет. Мы в спецназе всегда таким методом себя оздоравливаем быстрее, чем любыми лекарствами. Лекарства, они что? Они действуют не на лечение. Они только на симптомы действуют, снимают болевые ощущения. А другой помощи от них нет. Они не лечат. А человеческий организм, как нас учат, это мощнейшая самовосстанавливающаяся система. Необходимо только правильно себя вести, выполнять необходимые упражнения, чтобы кровообращение помогало заживлению. Касается это и ранений, и переломов. И еще бывает необходимо беречь поврежденные места от повторного повреждения. Переломы обычно бывают опасны за счет сдвига костей. Тогда приходится соглашаться на операцию. Иначе со временем, через много лет, эти переломы проявятся и скажутся на здоровье. Но если операцию даже не предлагали, значит, сдвигов костей нет, и все заживет само собой. Постельный режим здесь никак не поможет, только может помешать из-за малой подвижности организма, следовательно, и малой подвижности крови в теле. Врачи постельный режим предлагают, чтобы человек от повторных травм уберегся, и только.