«Но, – возразят мне, – мы хотим жить, потому что живем праведно: мы не хотим бросать обязанности, которые налагает на нас жизнь, так как мы выполняем их хорошо и искусно». Как? Вы не знаете, что одна из обязанностей, налагаемых жизнию, состоит в смерти? К тому же, умирая, вы не оставите ни одного вашего дела неисполненным: ведь число дел, которые вы должны выполнить, неопределенно. Всякая жизнь коротка, если вдуматься в суть дела. Коротка жизнь даже Нестора и Статилии, которая приказала написать на своем надгробном памятнике, что она прожила девяносто девять лет. Как видишь, старушка расхвасталась своим долголетием. Ее хвастовство стало бы совсем невыносимым, если б ей удалось прожить все сто лет. Как басня, так и жизнь ценится не за длину, но за содержание. Совершенно все равно, когда кончить ее. Кончай, когда угодно, лишь бы конец был хорош.

Для меня тем неприятнее было узнать, что ты страдаешь частыми насморками и лихорадками, обыкновенно следующими за долгими и ставшими хроническими простудами, что я сам испытал в свое время эту болезнь. Сначала я не обращал на нее особенного внимания: благодаря моей молодости мне не было особенно тяжело переносить ее, и вообще я еще мог пренебрегать болезнями. Но, наконец, мне пришлось слечь, так как катар довел меня до того, что я весь истаял и страшно ослабел. Я даже стал подумывать о самоубийстве; но меня удержала мысль о том, как я оставлю моего отца – старика, очень любившего меня. Я принял в соображение не то, как бы прекрасно мог умереть я сам, но как бы он не горевал слишком по моей кончине. Итак, я решил остаться жить. Иногда ведь и остаться жить бывает мужественным поступком.

Я опишу тебе, чем я утешался в то время, но прибавлю, что эти утешения имели для меня целебную силу. Хорошие утешения могут заменять иной раз лекарства, так как то, что возбуждает дух, приносит пользу и телу. Итак, меня спасли тогда мои научные занятия. Я обязан философии своим выздоровлением. Я обязан ей самою жизнью, и это наименьшее, чем я ей обязан. Много содействовали моему выздоровлению и мои друзья, которые облегчали меня своими утешениями, посещениями, разговорами. О Луцилий, ничто так не восстанавливает силы больного, как участие друзей. Ничто не устраняет в такой мере ожидания и страха смерти. Я думал, что я не весь умру, если они переживут меня. Я думал, что я буду жить тогда, если не с ними, то через них. Мне казалось, что я не испущу своего духа, но передам его им. Все это поддержало во мне желание вылечиться и терпеливо перенести все мучения. Ведь не станет тягостнее не иметь силы жить оттого, что расположишься умереть.

Испытай эти лекарства и на себе. Врач тебе скажет, сколько времени ты должен гулять, сколько заниматься. Он объяснит, что не следует предаваться бездействию, к которому клонит болезнь, что надо стараться яснее читать вслух, упражняя таким образом дыхание, пути которого и органы поражены болезнью. Врач посоветует тебе кататься по морю, слегка укачивая свои внутренности. Врач предпишет тебе, что есть, когда пить вино и когда не пить, чтобы оно не возбуждало и не обостряло кашля. Я же пропишу тебе такое лекарство, которое поможет не только в настоящей болезни, но и на всю жизнь. Не бойся смерти. Раз ты избежишь страха смерти, ничто не будет для тебя тяжело.

Три вещи делают для нас тяжелою болезнь: страх смерти, страдания тела и лишение удовольствий. О смерти я достаточно говорил уже раньше. Здесь же скажу только, что страх смерти зависит не от болезни, но лежит в самой природе вещей. Иногда даже болезнь отсрочивает смерть и является спасением для того, кто думал умереть от нее. Ты умрешь не оттого, что ты болен, но оттого, что ты живешь. Если ты и выздоровеешь, все-таки ты не избежишь смерти. Выздоровление избавит тебя от болезни, а не от смерти.

Теперь рассмотрим присущее собственно болезни зло: болезнь сопряжена со страданием. Но страдание делают выносимым промежутки между приступами боли. Высшее напряжение боли влечет за собою смерть. Никто не может страдать и сильно, и долго. Природа, в своей заботе о нас, устроила так, что боль бывает или выносима, или коротка. Наиболее острая боль сосредоточивается в самых слабых частях тела. Всего сильнее чувствуется она нервами, суставами и вообще всем, что более хрупко. Но зато эти органы скоро немеют и теряют способность ощущать боль, потому ли что жизненная сила, оживляющая и возбуждающая тело, встретив препятствие в своем естественном пути и направленная иначе, слабеет, или потому что влага, заключающаяся в нас, испортившись и не находя себе выхода, застаивается и лишает чувствительности переполненные ею органы. Так подагра, хирагра и всякая другая болезнь суставов и нервов затихает, когда окостенеют те органы, которые страдали ею. Во всех таких болезнях мучителен лишь первый приступ; с течением времени боль ослабевает, и, наконец, болезнь кончается онемением. Так, зубная боль, глазные и ушные болезни и даже головная боль оттого проявляются так остро, что развиваются на небольшом пространстве. Но зато, если эти боли слишком сильны, они влекут за собою потерю сознания и сон. Итак, в самой сильной боли мы имеем то утешение, что, если она становится слишком сильна, мы совсем перестаем ее чувствовать. Истинная же причина того, что заставляет страдать людей, не привыкших к перенесению боли, состоит в том, что они не привыкли довольствоваться духовной стороной и слишком привержены к телу. Напротив, мудрец отвлекает душу от тела и более занимается этой лучшей и божественной частью себя. О теле же, жалком и хрупком, он заботится лишь насколько это необходимо.

«Но тяжело в болезни лишение обычных наслаждений: приходится воздерживаться от пищи, жаждать, голодать». В первое время, действительно, такое воздержание трудно, но затем, по мере того как мы устаем и слабеем, самое желание проходит. Аппетит становится капризен, и то, что прежде нравилось, становится противным. Умирают сами желания. А тогда уже совсем не трудно быть лишенным того, чего перестаешь хотеть.

Прибавь еще и то, что всякая боль прекращается и не всегда возвращается снова. Сверх того, можно уберечься от заболевания и даже бороться с самою болезнью лекарствами. Всякая болезнь имеет предупредительные симптомы, особенно же такая, припадки которой возвращаются по нескольку раз. Всякую болезнь можно терпеливо переносить, если не бояться того, чем она угрожает в худшем случае. Не увеличивай же сам своих страданий жалобами. Сама боль легка, если ее не преувеличивает воображение. Напротив, если ты попробуешь успокоить себя и скажешь: «Это ничего» или «Это еще можно терпеть; буду тверже; скоро пройдет», то ты сделаешь саму боль легче уже тем, что будешь так думать. Ведь все зависит от нашего мнения: не только честолюбие, роскошь и скупость зависят от того, как на что смотреть, но и болезнь зависит от нашего воображения. Всякий чувствует себя настолько несчастным, насколько считает себя таким.

Не следует также жаловаться на прошлые болезни и повторять: «Никогда еще не было так худо! Какие мучения, какие боли я перенес! Думали, что я и не встану. Родные оплакивали меня; врачи отказывались лечить. Кажется, саму пытку легче было бы вынести». Может быть, все это так и было, но ведь это прошло. Что за удовольствие вспоминать о прошлых несчастьях и снова страдать оттого, что когда-то испытал горе. К чему прибавлять к своим страданиям также и то, чего не было, и лгать перед самим собою? Наконец, скорее приятно вспоминать, что бедствие уже миновало: естественно радоваться концу страданий. Итак, избегай страха будущих страданий и воспоминаний о прошлых. Последних уже нет, а первые еще не наступили. Наконец, полезно в самых тяжелых обстоятельствах помнить, что сладостно будет и это с течением времени вспомнить.