смог это сказать. — Когда погибла моя дочь. Я убил няню, одержимую призраком. Если эта девушка заберет меня, то перестанет губить людей.

Что было удивительно, так то, что когда Боб произнес это, то ему стало легче, словно он выдавил большой гнойник, назревавший под его кожей многие годы.

— Ты что, шутишь? — не веря своим ушам, спросил Джим. — Ты не можешь этого сделать!

— Могу, и сделаю, — покачал головой Боб. — Пойми… я устал. Тем более, если я этого не сделаю, то она в первую очередь убьет тебя. Я не могу этого допустить.

— Она лжет! — крикнул Джим. — Этого она и хочет! Чтобы мы потеряли надежду, сдались, и готовенькими приплыли к ней в лапы!

— Нет. Это так. Все признаки на лицо, — покачал головой, оставаясь все таким же спокойным, Боб.

Вдруг за спиной Джима появился, словно сотканный из воздуха, здоровый лысый мужчина. Горло молодого человека обвила простыня, и незнакомец оттащил охотника, брыкающегося и лягающегося, к двери, и насильно усадил его на колени. Силы мужчине было не занимать, так что Джим с краснеющим от натуги лицом не мог двинуться с места.

— Ты обещала, что не тронешь его! — закричал Боб, собираясь броситься на помощь другу.

— Да, — раздался уже знакомый голос. — Но только если ты сделаешь то, что мне нужно, и я смогу освободиться.

Всю комнату заполнили призраки. Мужчины и женщины, старые и молодые, с перерезанными венами, синими сломанными шеями, бледными лицами и кровоточащими животами. Они все смотрели своими стеклянными глазами на Боба. На чьих-то лицах была улыбка, на чьих-то застыли бесстрастные маски, словно люди слушали неинтересную рекламу кухонной утвари по телефонному звонку, а у некоторых (Боб не был в это уверен) даже было что-то вроде сочувствия.

— Я согласен, — кивнул мужчина девочке, стоящей в полуметре от него. — Что мне делать?

Она, выросшим из пальцев длинным когтем указала на стену, по левую сторону от окна. Комната задрожала. Бутылки попадали со стола, телевизор подскакивал, и спустя несколько секунд тоже свалился на пол, с дребезгом разбившись и разметав осколки экрана по полу. Стена треснула перпендикулярно полу. Из расщелины вновь начали высовывать облепленные грязью руки, шевеля своими длинными пальцами. Трещина все ширилась и ширилась до тех пор, пока не стала похожа на дверной проем, а из него, вслед за руками начали выглядывать лица, и Боб, смотря на них, увидел несколько знакомых: лицо того, кто напал на него с линейкой Дробышева на первом этаже отеля, и лица других, кого он успел увидеть, листая данные мистером Туллисом в его кабинете бумаги.

Подойдя к Джиму, Боб присел на корточки рядом с другом и шепотом просвистел сквозь сжимающееся от страха горло.

— У меня дома, в квартире в Нью-Йорке, под моей кроватью в спальне есть розовая коробка. Там лежат ролики. Их я подарил Кристал. После ее смерти я не смог оставить их на ее могиле, так что прошу, сделай это за меня, пожалуйста. И прошу, когда выберешься отсюда, брось охоту, гонку за призраками и прочей нечистью, все это дерьмо. Делай, что душе угодно. Пиши книги, поезжай к океану, путешествуй, обзаведись женой и детьми, пей свой любимы чай Ши Фин Шу, или как его там, не помню. Главное, не потрать свою жизнь напрасно, и будь просто счастлив. Прощай, друг.

Боб улыбнулся и, отвернувшись и стараясь не обращать внимания на мычащего и хрипящего Джима, двинулся в сторону стены. Руки потянулись в его сторону, словно чувствовали своей мертвой кожей тепло, исходящее от мужчины, и надеялись, что он поделиться им и оживит их.

Ощущая клокочущее в самом горле сердце мужчина, не замедляя шага, направлялся к «двери», еле осиливая желание зажмурить глаза. Остановившись на секунду он, глубоко вздохнув пару раз, вспомнил тот день в Нью-Йоркском парке, поистине самом счастливом в его жизни. Вспомнил ту улыбку дочери, вспомнил ту безграничную любовь, которую ощущал в тот момент, словно весь мир стал добрым и все зло ушло из него. Улыбнувшись улыбающейся в воспоминаниях дочери, и обняв ее образ в своих мыслях, Боб двинулся дальше, и страх практически пропал. Тут одна из рук коснулась его щеки, но он представил, что это не мерзкая мумия, а его маленькая девочка прикасается к его щеке своей мягкой ладошкой. Другая рука цепко схватила мужчину за одежду и потащила в трещину, и через секунду улыбающегося Боба оплели десятки других рук, скользя своими гниющими пальцами по его волосам, носу, груди, и ногам.

Джим же, наблюдая за всем этим действом со стороны, отчаянно пытался вырваться, но у него не вышло. Боб сгинул. Руки утянули его в стену номера «24», и трещина начала затягиваться, словно рана на коже человека. Тут в глазах у молодого человека помутилось, все потемнело, и он провалился в небытие.

спустя час после рассвета

Джиму казалось, словно его вытянули веревкой из темных глубин неизвестного, самого глубокого в мире океана. Он почувствовал несколько ударов по щекам и, раскрыв глаза, зажмурился от ударившего в них света.

— Мистер Хопс! — звал его кто-то. — Мистер Хопс, вы в порядке?!

Спустя полминуты Джим смог открыть глаза и увидел перед собой обеспокоенное лицо мистера Туллиса. Он все так же был одет в свой костюм тройку, и сидел на корточках, а рядом с ним стоял администратор, сжимая телефон в руке, и белл-бой.

— Что?.. — начал было говорить Джим, чувствуя, как воздух с трудом проходит через его высохшее и огненное, словно песок в Сахаре, горло.

Но тут его повело, и он снова потерял сознание, но перед этим все же успел увидеть входные двери отеля и его название «Падающая звезда».

Окончательно пришел в себя молодой человек лишь в больнице. Он лежал на одноместной койке, подключенный к аппарату, следящему за сердечным ритмом, и капельнице, игла которой была введена в вену его левой руки. Слушая писк частоты своего сердцебиения, Джим увидел сидящего рядом с собой на стуле мистера Туллиса. В одной руке у него был пластмассовый, закрытый фиолетовой крышкой стакан с кофе, а в другой толстая книга. Название ее было «Братья Карамазовы», но Джим не смог его прочитать, так как оно было напечатано на русском языке.