Потом доктор Гиббс достала завернутый в пластик предмет и положила его для всеобщего обозрения рядом с собой на край трибуны. Имоджин Паскал приступила к допросу.

— Что травма Эдварда Блоксхэма говорит вам об этом нападении, доктор Гиббс?

— Самая примечательная особенность раны в том, что череп не только пробит: стальной болт в ножке стула проник глубоко в мозг и уничтожил часть мозговой ткани. Удар был нанесен с силой, достаточной для того, чтобы лишить человека жизни. Доктор Блоксхэм остался в живых лишь потому, что поврежденная часть мозга не отвечает за основные функции, способствующие поддержанию жизни.

— Какие выводы можно сделать по поводу нанесенного удара? — спросила мисс Паскал.

— Удар пришелся на верхнюю часть головы. Доктор Блоксхэм приблизительно одного роста с ответчицей, поэтому последняя, скорее всего, высоко подняла ножку стула над головой, чтобы удар получился более сильным. В результате мы имеем не только перелом черепа, но ослабление кожи и повреждение мышечной и нервной ткани, что привело к изменению черт лица, которые как бы просели.

Лотти подумала, что сейчас ей станет дурно.

— Есть ли какие-либо доказательства того, что обвиняемая не хотела наносить такой сильный удар, а пыталась, например, лишить мистера Блоксхэма сознания, после чего могла бы сбежать из дома? — спросила Имоджин Паскал.

— Я так не думаю, — ответила Гиббс. — Удар был очень серьезным. В этом смысле надо учитывать угол удара по затылку. Если вы посмотрите на фотографию номер три… — Доктор Гиббс открыла лежащую перед ней папку с фотографиями. Лотти наклонилась вперед и открыла свою. Ее замутило, когда она увидела цветные и яркие фотографии раны крупным планом. Лотти еле сдержалась, чтобы не захлопнуть папку и не отбросить ее, как ядовитую змею. — На этом снимке вы видите рану на затылке. Она смещена чуть влево от центра черепа. Четко видно углубление треугольной формы, оставшееся после удара болтом. Расположение раны свидетельствует о том, что доктор Блоксхэм не видел периферийным зрением поднятую за его спиной ножку стула; следовательно, мы можем сделать вывод о том, что он не был в состоянии защитить себя. Кроме этого, у нас имеются основания утверждать, что непосредственно перед нападением пострадавший не слышал звуков, которые могли бы предупредить его об опасности. Если б он эти звуки услышал, то начал бы поворачивать голову, что не позволило бы нанести удар по центру.

— Вы принесли с собой орудие? — спросила мисс Паскал.

— Да, — ответила доктор Гиббс. — Отпечатки пальцев ответчицы найдены на нижней части, а также на окровавленной части ножки. Судя по ним, во время нанесения удара обвиняемая держала ножку обеими руками. Также были обнаружены отпечатки пальцев другого человека, но, учитывая то, что этой части предмета мебели уже более тридцати лет, можно предположить, что к ножке прикасались и другие люди.

Ножке стула присвоили номер, после чего передали сперва для осмотра защитнику, а потом и присяжным. Первой орудие нападения взяла в руки Табита. Она внимательно осмотрела ножку со всех сторон, сняла очки, снова осмотрела и сделала несколько пометок в своем блокноте. К тому времени, когда ножка стула дошла до Лотти, пластик был уже изрядно заляпан потными ладонями. Она брезгливо взяла улику кончиками пальцев. В пакете виднелись следы высохшей крови, которая отстала от дерева и лежала темной пылью на дне. Лотти с замиранием сердца обнаружила, что вокруг болта все еще намотаны волосы пострадавшего. Края болта были острыми, и казалось очевидным, что при ударе по голове таким предметом последствия будут самыми неприятными. Тут даже не имело значения, осознанно или неосознанно наносили удар. Лотти передала пакет сидящей за ней Агнес Хуанг, которая крепко взялась за ножку обеими руками, подняла их и завела за голову, словно готовясь ударить. Лотти обратила внимание, как напряглись мускулы на руках Агнес, когда та держала орудие над головой. Ножка была сделана из настоящего тяжелого дерева, а не из ДСП или легких современных материалов. «Если поднимаешь такое, чтобы кого-то ударить, — подумала Лотти, — значит, хочешь нанести человеку серьезные увечья».

Имоджин Паскал села на место, а к свидетелю подошел Ньюэлл.

— Доктор Гиббс, — начал он, — сила удара может объясняться целом рядом факторов, оценить которые вы не в состоянии. Вы согласны со мной?

— Я не очень понимаю, о чем вы, — ответила доктор.

— Я имею в виду то, что сила удара могла зависеть от ненависти, страха или ряда других чувств, — уточнил Ньюэлл.

— Я не припоминаю, чтобы упоминала о каких-либо чувствах, — сказала доктор Гиббс.

— Нет, но вы заявили, что удар был нанесен в то время, когда доктор Блоксхэм стоял к нападавшему спиной, что можно расценить как совершенно неспровоцированную атаку. Я считаю, что такая точка зрения является упрощенной. Вывод, который можно сделать из ваших слов, сводится к тому, что нападение является одиночным и не имеющим прецедентов событием, а также что человек защищает себя только в то время, когда на него нападают, — произнес Ньюэлл.

— Да, именно так я и понимаю эту ситуацию, — ответила доктор Гиббс.

— Такое видение событий полностью исключает возможность того, что удар был нанесен с целью предотвращения какого-либо последующего события или возможности того, что нападавший мог в будущем пострадать, — заметил Ньюэлл.

— Мой уважаемый коллега просит свидетеля сделать предположение, — возразила Имоджин Паскал.

— Я изучаю альтернативные варианты развития событий, — объяснил Ньюэлл. — Продолжим. Доктор Гиббс, можем ли мы согласиться с тем, что наибольший ущерб был нанесен металлической частью ножки? — спросил он.

— Именно железная часть ножки размозжила череп и создала открытую рану. Если б не это, то в черепе была бы трещина, — ответила Гиббс.

— Если миссис Блоксхэм нанесла удар с такой огромной силой, то ей было сложно контролировать, какая именно часть ножки придется на череп. Орудие могло легко повернуться в руках при поднятии и замахе. Верно?

— Такая возможность существует.

Лотти увидела, как сидевшая в другом конце зала в стеклянном боксе Мария Блоксхэм зашевелилась. Она заерзала, нахмурилась и слегка кивнула головой. Лотти подумала, что Мария вспомнила момент, когда ударила мужа по голове, и, возможно, только сейчас окончательно осознала, что сделала.

— Таким образом, вполне возможно, что Мария Блоксхэм не собиралась причинять пострадавшему столь значительный ущерб, — закончил свою мысль Ньюэлл.

— Да. Но я не могу судить о том, что было у обвиняемой в голове. Я занимаюсь не домыслами, а исключительно фактами, — закончила доктор Гиббс, после чего ей разрешили идти.

— Половина первого, — произнесла судья, — а это значит, что я объявляю перерыв на обед.

— Он не любил ежей, — раздался голос из дальнего конца зала.

Ее честь судья Дауни нахмурилась. Присяжные и публика повернули головы в сторону голоса.