— А хрен его знает, — ответил Хасан.

Я вдруг вспомнил, что Качка надо к медикам завезти, он же с температурой в БТРе валяется.

— Блин, Качка же надо к медикам. Туркмен, скажи ротному по рации, что мы завернем к медикам, пусть посмотрят рану Качку, может, у него там кишки порубило, у него вроде как температура, или, может, он от браги такой горячий. Ну, короче, передай и завернем к медикам. Понял?

— Да передам, не волнуйся, — ответил Туркмен.

— Че, к медикам едем? — спросил Хасан.

Я посмотрел на него, и ответил:

— Да, едем. А че?

— Давай сначала к танкистам заскочим, возьмем чарса, к тому же они вон, рядом.

— Да пошел ты со своим чарсом! Не успеешь что ли? Качок, вон, горит весь, — ответил я Хасану.

— Да не, я ниче не имею против, поехали к медикам, просто я хотел как лучше, — оправдывался Хасан.

— Туркмен! — крикнул я.

— О-у! — раздалось из люка.

— Ну, че там ротный базарит? — спросил я заглянув в люк.

— А че он скажет? Говорит, езжайте, раз надо, потом на блок станем между крайним танком и БТРом Грека. И еще сказал, что полкач приказал ночью вести беспокоящий огонь в сторону кишлака, боеприпасов хватает. А утром рано на проческу, надо успеть до ветра, а то если «афганец» подымет песок с пылью, то пиз…ец. Нас наверняка вертушки поддерживать будут, а то получится как в Шолбофоне, когда пехоту из соседнего полка свои же вертушки ракетами накрыли.

— Ты мужиков из санчасти хорошо знаешь? — спросил я Туркмена.

— Ну как тебе сказать, общаемся, в общем.

— Шириво можешь у них выцепить, морфия пару стекол хотя бы.

— Да не знаю, спрошу, в общем. А чего это ты морфий захотел? Сейчас у мужиков героина возьмем.

— Да героин бадяжить надо и все такое, хлопотно, а морфий набрал, ширнулся, и нет проблем.

— Ты что, Юра, вмазаться захотел? — спросил удивленно Туркмен.

— Да не сейчас, завтра кишлак чесать будем, а там мало ли чего, я боли не выношу, если что, то ширнусь, а потом пусть хоть в «цинковый фрак» одевают.

— Ладно, сделаем.

— И «баян» возьми.

— А твой где?

— Разбил, давно еще.

— Ну ладно, возьму, какой базар.

БТР наш резко остановился, я стукнулся головой об крышку люка.

— Приехали, — сказал Туркмен, посмотрев на меня, и засмеялся, увидев, как я долбанулся башкой.

— Тормозить надо плавно, водила ты липовый, — сказал я Туркмену.

— Так точно, товарищ сержант. Каску надо одевать, Юрик.

Я спрыгнул и осмотрелся: уже изрядно стемнело, на горизонте показался серп луны, это хорошо, что ночь лунная, из-за луны опасность налета резко снижалась, и наблюдающим было намного легче. За мной следом спрыгнул Хасан и Туркмен, рядом стояла палатка медиков и несколько «таблеток».

— Ну, я пошел к земляку, заодно и позову какого-нибудь айболита, — сказал Туркмен и, махнув рукой, пошел в палатку. Спустя примерно минуту из палатки вышел капитан медиков и, подойдя к нам, спросил:

— С чем пожаловали, воины?

— С раненым, товарищ капитан, — ответил я.

— А кто ранен-то, носилки надо?

— Да нет, вроде не надо, — ответил Хасан.

Я постучал по крышке десантного люка и крикнул:

— Урал, Качок! Ну че вы там?

— Уже выходим, Качок спал как убитый, еле разбудил, — ответил Урал открыв люк.

Потом показалась голова Качка с сонной рожей.

— Где мы? — спросил он сонным голосом.

— В раю, Качок, ты помер и в рай попал, вот ангел стоит, — сказал Хасан, показывая на капитана.

— Да пошел ты, Хасан, знаешь куда? — пробубнил Качок и, держась за бок, вылез из люка.

— Сам можешь идти? — спросил капитан Качка.

— Да, могу.

— Ну все, ребята, отремонтируем мы вашего товарища, будет как новый, а вы можете ехать.

Мы сели рядом с БТРом и стали ждать Туркмена. Минут через десять появился Туркмен и, подойдя к нам, бодро сказал:

— Ну че, заколебались, наверно, меня ждать?

— Да нам, в общем-то, похеру, или здесь сидеть или на блоке, — сказал, вставая, Хасан.

— Тогда прыгаем и поехали, — воскликнул Туркмен и, ударив меня по плечу, добавил:

— Все нормально Юра, сделал все, что ты просил.

— Ну, я не сомневался, ты, Туркмен, всегда все делаешь как надо.

Туркмен протянул мне сверток из бумаги со словами:

— На, держи, здесь «баян», пара стекол морфия и пара промедола.

— Ну ты, Туркмен, молодец, я твой должник.

— Да ладно, сочтемся, — сказал Туркмен, залезая на БТР.

Я запрыгнул в десантный люк, и мы тронулись с места.

Подъехав к блокам, мы стали между танком и БТРом Грека. Луна заметно поднялась, и стало более или менее светло, даже вдали вырисовывались силуэты, с одной стороны — танка, с другой — БТРа.

— Ну что, мужики, может браги вмажем на ночь грядущую, и заодно похаваем? — спросил я пацанов.

— Глупый вопрос, конечно же, вмажем, — сказал Урал.

— Не, подождите немного, я к танкистам за чарсом смотаюсь, — предложил Хасан, и подозвав Сапога, сказал:

— Возьми большую фляжку, пластмассовая которая. Понял? И набери в нее браги, только не разливай, а то я тебя задушу.

Сапог, сняв свою флягу с ремня, начал шариться по отсеку, ища вторую фляжку в полумраке.

— В вещмешке моем возьми, тормоз, а то до утра будешь здесь лазить, — сказал я Сапогу, и показал пальцем, где лежал мой вещмешок.

Сапог, недолго порывшись в мешке, нашел фляжку и вылез на броню за брагой.

— Пошли на свежий воздух, чего мы здесь сидим в этом железе, — предложил Туркмен.

Мы все вылезли из люков и расположились позади БТРа, чтоб огоньками от сигарет не привлекать внимание духовских снайперов.

Через минут пять появился Сапог с фляжками, и Хасан, взяв их, отправился к танкистам за чарсом, а мы расположились поудобней, закурили и стали болтать о всякой ерунде.

Минут через сорок появился Хасан, он был обдолбленый в доску. Хасан подошел и сел напротив, он смотрел на нас, мы смотрели на него.

— Ну, че ты пялишься своей обдолбленной харей. Взял то, за чем ходил, или забыл за чем ходил? — спросил я Хасана после небольшой паузы.

Хасан протянул кусок лепешки величиной с пачку сигарет и пару пластинок.

Я взял у него одну пластинку и положил себе в карман.