На лице леди Деламэр отражалось сомнение.

— Не знаю, это звучит так рискованно. А что, если ты встретишь… сопротивление?

Сент-Экс взял руки мэра в свои ладони.

— Глэдис, обещаю вам, это будет проще пареной репы! Ручаюсь своим именем! Что вам терять?

— Ну, думаю, мы можем позволить себе такую авантюру. Найдем пару галлонов горючего, немного сократив расходы на сафари. Как думаешь, Хаг?

Под воздействием шипучки лорда Деламэра заметно начало клонить ко сну. Берил схватила сонного старика за локоть и осторожно потрясла.

— Дядюшка Хаги…

Сие неосторожное вмешательство имело драматичный результат. Лорд Деламэр вскочил на ноги, выхватил из-под пиджака кольт тридцать второго калибра.

— Грабители? Где? Спустите собак!

Заметив себя же в зеркале за длинной стойкой на другом конце зала, лорд Деламэр навел пистолет. С невозмутимостью, которая приходит с опытом, бармены попадали на пол за толстую стойку из красного дерева. Как раз вовремя, чтобы их не задели пули лорда Деламэра. Вдребезги разлетелись лишь зеркало, пара бутылок со спиртным и поднос со стаканами для коктейлей, поскольку Берил удалось вовремя успокоить дядюшку Хаги. Опьяневший владелец имения, отец-основатель колонии, сонно сполз в мягкое кресло.

Сент-Экс был поражен безразличием, проявленным остальными завсегдатаями Мутхаиги. Какими же сумасшедшими окружил себя Деламэр!

Глэдис основательно хлебнула шампанского, после чего проговорила:

— Сдается мне, граф, вы пробудили в лорде Деламэре страсть к приключениям. По крайней мере исход не так трагичен, как в последний раз: тогда он набил пианино клуба парафином и поджег. Все же, боюсь, ближайшие несколько дней от него хлопот не наберешься. Завтра я отправлю в Нгоро контейнер с горючим.

Одетый в удобный, мятый, грязный комбинезон, с руками, по локоть перепачканными маслом, Сент-Экс копался под капотом двигателя самолета «Вега-Галл» и чувствовал себя как нельзя лучше, хоть и находился на земле, а не в воздухе. Его счастье было полным, потому что рядом с ним в точно такой же экипировке занималась делом Берил — подруга, которую он искал всю жизнь, женщина, принадлежащая ныне ему, пусть и благодаря странному повороту судьбы, разрушившему мир.

Берил вылезла из-под металлической крышки, лицо ее покрывали черные блестящие полосы.

— Готова! А ты?

— Moi aussi, та cherie[6].

— Тогда давай поедим. Я изголодалась!

Под тенью крыла заправленного горючим самолета они молча ели фрукты и сандвичи, затем задумчиво закурили. Наконец Берил заговорила:

— Знаешь, я всегда считала, что важные, головокружительные перемены в жизни происходят на перекрестке, где люди встречаются и строят высокие здания, обмениваются творениями, которые они создали, смеются, трудятся и цепляются за свою бурную цивилизацию, как бусины к юбке дервиша. В воображаемом мною мире ни у кого не было времени передохнуть, все двигались под ритмичную музыку, которой мне не услышать. А мне и не хотелось. Было в этом нечто надуманное и недостижимое, как Багдад в сказках Шехерезады. А теперь тот мир канул в прошлое, умер, как сама Шехерезада. Мы же с тобой находимся на возвышенном куске земли, где можно ожидать только банальных вещей. Но, несмотря ни на что, мы могли бы стать Адамом и Евой нового мира.

Сент-Экс нежно взял руку Берил.

— Ах, моя дорогая, как же я рад разделять именно с тобой этот бескорыстный идеал. Ты постигла жизненный урок: любовь заключается не только в созерцании друг друга, но и в умении смотреть в одном направлении.

— Что ж, мне кажется, задача, которую мы задумали, восхитительна и знаменательна. Конечно, мы обязаны действовать, потому что именно мы, авиаторы, в ответе за произошедший ужас…

Сначала Сент-Экс буквально не смог расчленить последнюю фразу на составляющие. Она прозвучала для него как некое бормотание. Когда же смысл дошел до него, авиатор все же не мог понять, что имела в виду Берил.

Заметив его растерянность, Берил сказала:

— Ты не мог не слышать этой теории, Тонио. Я считаю ее наиболее вероятной. Кровавый понос, очевидно, возник здесь, в Африке. Это вытекает из особенностей нашего иммунитета. Заболевание, судя по всему, существовало в равновесии с окружающей средой, пока не приехали европейцы. Первое время все было нормально, потому что болезнь не могла распространиться далеко. Жертвы умирали, не успев передать ее другим. И только когда воздушный транспорт пошел в массы, вирус смог вырваться и пойти по всей планете. Мы распространили его, Тонио! Все наше великое братство авиаторов перевозило инфицированных пассажиров. Мы убили миллионы, Тонио, все равно что скосили пулеметной очередью.

В Сент-Эксе что-то сломалось. Не владея собой, он поднялся на ноги. Берил встала и обняла его.

— Ну же, Тонио, мне тоже было больно, когда я узнала. Но ты не должен позволить этому знанию парализовать тебя. У любого живого существа руки в крови. У нас они просто больше замараны, чем у других. Единственный способ искупить вину — продолжать делать то, что начали.

Вновь обретя дар речи, занемевшим языком Сент-Экс произнес:

— Всю… всю свою жизнь я ненавидел войну, презирал убийство. А теперь, выходит, я самый страшный убийца на свете? Понадобится немало времени, чтобы осознать это, Берил.

— Именно, дорогой. Давай попытаемся жить дальше.

На рассвете из самолета звучал чистый голос Берил:

— Включить зажигание! Контакт! От винта!

Опытный арап Рута мотнул винт и отпрыгнул в сторону. После треска, сдавленного кашля, словно при первом шевелении очнувшегося от сна трудяги, мощный двигатель загудел в полную силу: Берил увеличивала обороты.

«Мессенджер-Н» начал разгоняться по короткой взлетной полосе Нгоро. С огромной скоростью приближались зеленые кусты, и лишь в нескольких дюймах от них самолет поднялся в воздух.

Сент-Экс повернулся к Берил внутри кабины. Он выглядел очень привлекательным в одежде для полета: кожаной куртке с мехом по краю, белой шелковой рубашке, шейном платке и стильных белых штанах.

— Неплохой взлет, сладкая моя. Истинный пример умения a l'oeil et a la fesse.

— Никогда не слышала этого выражения.

— Хм, сейчас скажу… глазами и ягодицами?

— А… чуять задницей!

— Oui, с'est vrai![7]

Сзади громоздилось все необходимое для перелета: накрытые брезентом коробки с едой, водой, лекарствами и снаряжением. Путешествие должно было состоять из двух частей: тысячи двухсот миль до Адена, где они надеялись заправиться, и столько же до Басры. Общее время перелета могло составить от пятнадцати до двадцати часов в один конец. Вполне выполнимо для опытного пилота старой школы и однозначно просто для двоих.