— Так и я обычно не готовлю для кого попало, — спокойно ответила я.

— А Эггер?

— А Эггер не кто попало.

Мы все стояли в прихожей, словно собирались попрощаться, и Дитрих только этого и ждал. Он так и не ответил, согласен ли рассказать о своих предположениях. Может, ну их, эти загадки? Прощай, Дитрих, со всеми своими недомолвками, и здравствуй, Королевская алхимическая фабрика и Штефан? Нет, Штефан тоже прощай, пусть Эмми и говорит, что он не так уж и плох, а сам Штефан утверждает, что с рыжей инорой Кремер его связывают исключительно деловые отношения.

— Хорошо, — неожиданно согласился Дитрих. — Я вам скажу, что думаю, но без объяснения почему, зачем и как. Пойдет?

Я кивнула. Узнать хотя бы часть — это очень ценно. Увольнение по собственному желанию откладывалось на неопределенный срок, а мы с Дитрихом наконец покинули прихожую, где стоять дольше было уже просто неприлично. Но в комнату я его не пригласила. Вот еще! С него достаточно и кухни, где Дитрих очень даже по-хозяйски расположился за столом и с интересом начал осматриваться.

— Уютно тут у вас, Линда, — наконец вынес он вердикт.

— Квартира съемная, — заметила я. — От меня тут совсем мало.

— Почему мало? Вы здесь уже довольно долго живете, и ваша личность наложила отпечаток на обстановку, нравится вам это или нет.

Я решила с ним не спорить. Считает, что уют кухни целиком моя заслуга, — пусть и дальше так считает, лишь бы рассказал наконец, кого он подозревает. Но Дитрих не торопился открывать тайны.

— Я вас слушаю, — напомнила я.

— Про остальную часть квартиры ничего не скажу — я же ее не видел, — невозмутимо ответил он.

— Вы обещали рассказать, почему меня не брали на работу.

— Знаете, Линда, — проникновенно сказал Дитрих, — на голодный желудок так трудно говорить. Язык заплетается, слова путаются. С вашей стороны довольно жестоко настаивать на немедленном рассказе. Или вы не уверены в собственных кулинарных способностях? Думаете, как только попробую, сразу сбегу? Так я не из пугливых. Обещаю доесть все.

— Надеюсь только, что потом вы не скажете, что у вас теперь нет сил возвращаться к себе, — проворчала я.

— Хорошая идея, — ответил он. — Я подумаю.

Я еще немного на него возмущенно посмотрела, но раскаиваться и рассказывать он и не подумал.

— Дитрих, я же готовить не смогу, — попробовала я зайти с другой стороны. — Буду все время об этом думать.

— Мне приятно, когда обо мне думают, — нахально заявил он.

— Я буду о вас плохо думать, — мрачно ответила я. — Очень плохо.

— Надо понимать, сейчас вы обо мне думаете хорошо?

И мне опять захотелось его чем-нибудь стукнуть, благо под рукой оказалась такая замечательная сковородка, тяжелая и моя собственная. Я даже в руке ее покачала, представляя это замечательное действие, но все же решила, что сковородок у меня не так много, чтобы ломать о чужие головы. Вон какой довольный сидит, такого сковородкой не испугаешь…

Когда пирог с мясом занял свое место в духовке, я села напротив Дитриха и спросила:

— И все же, почему мне отказывали, а теперь сразу три письма прислали?

— Думаю, завтра их будет больше, — ответил Дитрих. — Просто не все еще дошли. Эти наверняка с курьерами отправлялись.

— С курьерами? — усмехнулась я. — Думаете, я такая ценность?

— Естественно, ценность. — Он чуть приподнял бровь в удивлении. — Сколько вас таких, с Золотым дипломом? Вот то-то же, такими кадрами не разбрасываются.

— Так не брали же.

Мне не нравились все эти недомолвки. Я не понимала, в чем причина происходящего, а вот Дитрих — он не только прекрасно понимал, но и стремился меня всячески запутать.

— Потому что им запретили.

— Кто им мог запретить?

— Магистрат, — невозмутимо ответил Дитрих. — Вашему Эггеру было нужно, чтобы вы уехали из Гаэрры, причем не просто уехали, а к родителям.

— С чего вы это взяли? Ерунда какая-то. Если бы я нашла работу в Корнине, я бы и уехала туда.

— Так ему не нужно было, чтобы вы нашли работу, — усмехнулся Дитрих. — Ему нужно было, чтобы вы уехали, а потом с радостью вышли бы за него замуж, даже не задумываясь, что к нему чувствуете. Но скандал, устроенный вашей подругой, спутал ему все планы.

— Глупости говорите, — уверенно сказала я. — Мы собирались пожениться этим летом, но после гибели наставницы Штефану, по всей видимости, это уже не казалось привлекательным, так как он пропал.

— То, что он пропал, связано со смертью Вернер, это так, — ответил Дитрих. — Но лишь опосредованно. Главная причина — вы согласились на ментальное сканирование. Его проводил инор, который учился вместе с Эггером, но никто не мог гарантировать, что не предложат провести второе, с которым уже так не повезет. Поэтому Эггеру нужно было, чтобы вы месяца два были подальше от него.

— Зачем?

Я все так же не понимала, что мне хочет сказать Дитрих. Мне казалось форменной глупостью его предположение. С чего вдруг он начал обвинять Штефана в таких странных неприглядных поступках? Поступках, для которых не было никаких оснований? Не ревность ли это?

— Затем, что он вас привораживал, Линда, — серьезно сказал Дитрих. — Этак мягко, ненавязчиво, как можно делать только ментальными методиками. При тщательном сканировании этого нельзя было не заметить. И тут ему повезло два раза. Первое — вам что-то очень грубо стерли, тем самым сильно смазав его влияние. И второе — сканирование проводил его знакомый, который пошел на маленький должностной подлог. Недоказуемый, кстати. Поскольку действительно могло быть уже непонятно, что же там внушалось и кем. Но следы оставались, и они могли подпитываться при встрече с Эггером, поэтому ему и нужно было, чтобы вы были как можно дальше. Пока он не уверится, что его привлечь будет нельзя. Ведь Эггер прекрасно знает, что ему грозит за использование ментала в личных целях, пусть даже не корыстных. Это не только приличный срок, но и потеря возможности работать на Корону, которая очень хорошо платит.

— Предположим, вы правы, — медленно ответила я, пытаясь все это уложить в собственной голове. — Но зачем ему нужно было, чтобы я вернулась к родителям? Точнее, в дом отца. У меня с ним сложные отношения, о чем Штефан прекрасно знает.

— Он не был уверен, что вы примете его предложение через такой продолжительный срок, если будете независимы, — ответил Дитрих. — Понимаете, Линда, он действительно хочет на вас жениться. Он вас любит. Вчера он почти потерял над собой контроль. Он готов был меня убить, если вы не поняли. И только потому, что я вас поцеловал.

Почему-то в его рассказе самым важным мне показалось совсем не то, что Эггер меня привораживал, пусть и из большой и чистой любви.

— Значит, вы меня поцеловали, чтобы это проверить? — уязвленно спросила я.