Семеныч не очень уважал свою работу, не очень любил ее, и не совсем дорожил ею, но, тем не менее, задержался в этой компании практически со дня основания и считался, если и иногда достаточно резким, но ответственным сотрудником. Семеныч прекрасно понимал, что смена места работы вряд ли благоприятно скажется на его отношении к своей профессии, а поменять род деятельности – в этой стране могут либо очень отчаянные, либо очень молодые, либо те, кому уже нечего терять. Или те, кому выпадет счастливый случай. Да и к тому же Семеныч плохо представлял, чем бы ему таким заняться, чтобы многочасовая ежедневная работа превратилась в любимое дело и стала приносить удовольствие. И, поскольку должность у Семеныча была не самой плохой, зарплата не самой низкой, а офис находился в нескольких кварталах от дома – Семеныч продолжал ходить на работу. Но считал явным недоразумением тот факт, что с развитием информационных технологий, научно-технического прогресса человек продолжает «вкалывать» с утра до ночи, будто идет война или уровень цивилизации находится в дореволюционном маломеханизированном и неавтоматизированном состоянии.

Город едва начинал отряхиваться от ежевечерней пробки, когда Семеныч находился за рулем своего автомобиля и в задумчивости смотрел на борт замызганного грязью грузовичка, стоящего перед ним. Мысли Семеныча были всецело заняты Ею. Он не мог предположить, что они встретятся утром после того мимолетно-вечного «взгляда» на перекрестке.

Семеныча неожиданно охватило ощущение чего-то приятного и одновременно страшного, чего-то нового и вместе с тем давно знакомого. Он словно не думал о Ней, а окунулся в Ее образ. Его мысли текли без всякого «русла», в которое Семеныч и не старался их сейчас направить.

Очнулся он от громких истеричных звуков, сигналивших ему машин. Грузовика уже не было видно. Семеныч, чертыхнувшись про себя, отжал сцепление…

Поздно ночью он закончил композицию, которую написал накануне вечером. Осталось только спеть и свести вокал с аранжировкой. Когда Семеныч сочинял музыку, время летело незаметно. Свободное время, которого у него и было-то не более пары часов перед сном. С работы Семеныч приходил нередко усталый, вымотанный офисной непрекращающейся и не всегда результативной суетой. Он долго не мог «отойти» от рабочего дня, в голове продолжали крутиться текущие проблемы. Говорящий телевизор и сытный ужин – единственный прием пищи за целый день – располагали к расслаблению организма, и чаще Семеныч сразу же засыпал.

Выключив айпад и выкурив сигарету на балконе, Семеныч еще раз недовольно осознал последствия своей работы, которая отнимала все время и ничего не давала взамен, кроме нормального существования в обществе, то есть: жилье, еду и одежду.

Взглянув на часы и поняв, что сон нужно неимоверными усилиями впихнуть в оставшиеся четыре часа, Семеныч вздохнул, укоряя себя за то, что засиделся за айпадом.

* * *

«Странная девушка, – ворочался Семеныч в постели. – Вроде, и обычная, а, вроде, и не совсем обычная. Вроде, и ничего особенного. А с другой стороны, вообще ни на кого не похожая. Если удается взглянуть в ее глаза, голова начинает куда-то уплывать…».

Что-то не слишком сильно, но настойчиво тревожило Семеныча. Он не мог понять, что его беспокоит, и от этого слегка злился. И слегка радовался. Одновременно. Семеныч никогда еще одновременно не злился и не радовался. Тем более по одной и той же причине.

«Надо бы с ней встретиться. Чтобы сбросить это наваждение. Чтобы убедиться в том, что она обыкновенная. Что она такая же, как и все», – с этой мыслью Семеныч успокоился и стал засыпать. Но перед тем, как окончательно отключиться, нечаянным сновидением прилетела к нему огромная черная птица и, сильно ударив его огромным клювом по голове, сказала: «Ну и дурак же ты!».

– Катенок! – позвал Семеныч, вздрогнув.

«Что?» – нескоро отозвалась она.

– Она – кто?

«Жизнь. Спи», – Катенок исчезла. А Семеныч спал и не спал. Его злило то, чего он не мог понять. Он злился на Катенка. Ему показалось, что говоря отгадку, Катенок в ней прячет еще тысячу загадок.

«Как матрешки эти загадки. Откроешь одну, так тут же видишь… Нет, это еще не все. Это еще не конец. Дальше еще одна матрешка. А дальше еще. И, правда, жизнь. В жизни можно никогда до отгадки и не добраться», – перевернулся Семеныч на спину.

* * *

Утром Семеныч собирался двигаться по обычному маршруту: фитнес-центр, где он по утрам качался, а потом офис. Но, пересекая улицу, где встретил Ее вчера, внезапно остановил машину и заглушил двигатель.

Семеныч прошелся до конца квартала и развернулся. Неторопливо шел обратно к своему припаркованному автомобилю. Он понимал, что ничего не знает о Ней: ни имени, ни номера телефона, ни адреса места работы, ни то, где Она живет.

«Надо же было быть таким идиотом, чтобы вчера не договориться о новой встрече! – негодовал Семеныч, замедляя темп ходьбы. С приближением к автомобилю неосознанная надежда на встречу безжалостно таяла с каждым метром.

Улица была еще пустой: магазины и палатки угрюмо спали под закрытыми жалюзи; на виднеющемся перекрестке одиноко перемигивались светофоры, а единичные машины и редкие пешеходы совершенно не обращали на них внимания.

Но позади все-таки раздался поспешный стук каблуков. Семеныч чувствовал Ее торопливые шаги, догоняющие его. Он не обернулся, чтобы не ошибиться. Пока не увидишь, еще можно верить. Семеныч остановился и ждал.

Конечно же, Она нарочно пошла на работу тем же самым маршрутом, и в то же самое время, потому что эта улица и это время являлись той единственной ниткой, которая могла связать одну встречу с другой.

– Что ты здесь делаешь так рано? – раздался за спиной Ее радостный голос, и только тогда Семеныч развернулся.

– Тебя жду, – сознался он, неожиданно быстро приобнял Ее и коснулся губами Ее лица. Но Она успела увернуться от поцелуя в губы.

Они неловко замолчали. Им еще нечего было сказать друг другу, а мысли о том, что не мешало бы нормально познакомиться, обменяться телефонами – разом вылетели у обоих из головы.

Поглядывая друг на друга, они смущенно улыбались.

– На работу? – уточнил Семеныч, открывая Ей дверь автомобиля.

– Да.

И снова тишина.

Семеныч рассеянно трогает ладонью рычаг стояночного тормоза, Она невольно тянет руку под его пальцы. Опять это волшебное и трепетное прикосновение прохладной кожи, как кровь, пролетающая за миг по всему телу.

«Будто первое и невинное», – напряженно смотрит Семеныч на свою руку, ощущая блаженство. Однако разум его сопротивляется, извлекая из сознания другие мысли. Взгляд его устремляется на Ее колени, отмечает короткую длину юбки и стройные ноги, скользит выше – по молнии куртки, собачка которой остановилась на груди, раскрыв треугольник светлой блузки с глубоким вырезом. Виднеющийся миллиметр белоснежного белья на загорелой коже. Судя по выдающейся жилке на хрупкой шее, Ее голова повернута к нему. Очерченный подбородок. Бледные губы бесстыдно соблазняют возможностью узнать их вкус. И у Семеныча побеждает желание убедиться, что все это ему показалось, что Она такая же, как и тысячи других, окружавших его в жизни. Обычное желание, которое испытывает нормальный мужчина к красивой и волнующей женщине.