На улице было хорошо: безветренно, но зябко. Она пошарила в карманах, где денег почти не оказалось, тут же почувствовала себя очень несчастной. Когда не было денег на такси, Она чувствовала себя очень бедно. И чем холоднее было на улице, тем беднее и несчастнее Она себя чувствовала. Для Нее это почему-то было связано.

Пришлось идти на остановку.

«Надо купить штемпельную краску», – вспомнила Она, пересчитывая на ходу мелочь: на краску денег оказалось достаточно. Она свернула во дворы, раздумывая о том, работает ли уже киоск «Союзпечать», и заодно о том, как хорошо было бы, если бы вся торговля осуществлялась круглосуточно.

Ее мысли внезапно остановились, к щекам прилил жар, а дыхание стало причинять неудобства. Впереди шел он – тот мужчина, которого Она видела у светофора.

Она замедлила шаг.

Как Она узнала его со спины, было необъяснимо. Она бездумно пошла за ним, не увеличивая и не уменьшая расстояние между ними, напрочь позабыв о краске, о работе, о холоде и обо всем на свете…

* * *

Семеныч двигался вперед по безлюдной улице и прислушивался к появившемуся звуку позади себя. Кто-то шел точно за ним, в такт его шагам. Иногда сбиваясь, но опять упрямо восстанавливаясь в ритме шагов Семеныча.

Напоминание того, как Катенок бежала рядом, пронзило разум вспышкой, и Семеныч резко остановился.

Обернулся.

Перед ним стояла Она.

Они обрадовались и улыбнулись, не зная, что говорить.

Они узнали друг друга так, как узнают в тяжелом сумрачном сне, когда тусклые тени мечутся и совершают хаотичные действия. И среди этих размытых теней ты внезапно обнаруживаешь себя.

У Нее потемнело в глазах, а Семеныч услышал песню сирены из своего недавнего сна. Их сердца запульсировали одновременно и стали входить в резонанс, а после стремительная и упругая волна неведомой энергии пронзила пространство, желая разъединить Ее и Семеныча.

…Но было поздно. Это ничего не изменило. В мире стало лучше.

Они уже увидели друг друга.

* * *

Они только сейчас поняли, что находятся рядом с тем же самым перекрестком. Второй раз. Обоим на миг подумалось, что они и не прекращали после первой встречи думать друг о друге. То есть, еще не встретившись, они уже не расставались…

Пришлось напряженно выискивать тему для беседы, чтобы не улыбаться друг другу, как идиоты. Дальше пошли рядом. Они что-то говорили, сами не понимая, что именно – от волнения так бывает, когда говоришь и не понимаешь того, о чем говоришь; когда слышишь, и не понимаешь смысл услышанного.

Их мысли, занятые друг другом, блуждали, громоздились и падали, рассыпавшись…

«У нее обручальное кольцо на пальце», – отмечает Семеныч.

«У него улыбка замечательная, и стоит ему посмотреть на меня, как она тут же появляется: застенчивая, нежная, извиняющаяся улыбка», – отворачивается Она.

«Она смотрит исподлобья, а если исхитриться и взглянуть Ей в глаза, то все меняется. Как будто открывается неведомая бездна», – думает он.

«Смотрит как странно. Как будто пытается заглянуть в глаза снизу», – Она нарочно опускает взгляд.

«Какая милая», – наблюдает за Ней Семеныч.

«Какой же он красивый», – Она любуется его очертаниями лица. Кажется, ни добавить, ни убавить – нельзя. Все пропорционально и совершенно в его внешности. И фигуре.

«Как будто маленькая, и в то же время, взрослая. Ее так хочется потрогать и обнять, погладить и успокоить», – еле сдерживается Семеныч.

«Какой нежный взгляд у него. Если он так смотрит на всех женщин, они должны быть сражены, побеждены… Короче, они должны сдаться», – Она улыбается своим мыслям и ему.

«А улыбка меняет ее полностью. Делает другой. Преображает. Улыбка превращает ее в сирену», – Семеныч невольно вытаскивает руку из кармана, и тут же его ладонь оплетается Ее пальцами. У него замирает сердце. Прикосновения Ее кожи сводят его с ума…

Незаметно они дошли до его машины. Семеныч завел двигатель, чтобы прогреть салон. Они сидели и смотрели друг на друга. О чем-то говорили. Она снова невзначай коснулась его рук, и несмело взяла их в свои.

Он вздрогнул и посмотрел на Ее руки, перебирающие его пальцы. Она будто сильно увлеклась этим действием, изредка поглядывая на него. Семеныч говорил и говорил без остановки – всю чушь и все, что приходило в голову – лишь бы только Она не бросала его руки и искоса посматривала на него со слабой смущенной улыбкой на Ее удивительно прекрасном лице. Как будто его ладони, его пальцы отвечали Ей на задаваемые Ею вопросы. Как будто они беседовали между собой, оставляя Семеныча немым свидетелем этой беседы…

«Какой классный мужчина, – подумала Она, глядя вслед уезжающей машине, и тут же горько усмехнулась: – А до работы не подвез. Да мало ли их было, классных и не очень. Все одно: чуть хуже, чуть лучше. Ни к чему мне это все. Надоело! Ну их всех к черту! Даже не представился по-человечески. Семеныч. Что за дурацкое прозвище?! И абсолютно не заметил, что я в ответ не назвала своего имени! Телефон не спросил, о следующей встрече не договорился. Странный какой-то. А, может, и к лучшему?»

Она отогнала от себя все мысли о Семеныче и пошла на работу.

* * *

Днем Семеныч впал в обычное состояние апатии, что, впрочем, являлось для него вполне естественным состоянием, если не было особо важных дел. Вспомнил про обещание Катенка – приходить, когда ему будет не совсем комфортно. Неожиданно для себя, спросил:

– Ну и где же ты?

«Здесь, – это было похоже на детскую игру в прятки, когда говоришь: «сдаюсь», и все появляются оттуда, где искались и не нашлись. Семеныч обернулся, но в кабинете никого не оказалось. Кроме Катенка, которая была не видна, но абсолютно ощущаема в непосредственной близости. – Я рядом».

Семеныч ошеломленно посмотрел на свои пальцы, сжимающие мышку компьютера. Он чувствовал, как их касается холодный нос, как щекочет мизинец бархатное ухо. Семеныч осторожно приподнял ладонь: он трогал воздух, но ощущал голову Катенка, ее прогибающуюся спину.

– Кошка, – растерянно произнес он.

«Вообще-то, нет, – рассмеялась Катенок. – Это твой разум меня так воспроизводит и воспринимает, поэтому ты чувствуешь меня, как кошку».

– А на самом деле?

Все погасло внезапно, будто кто-то закрыл Семенычу глаза. Он открыл их: монитор рабочего компьютера, его рука сжимает мышку, телефон разрывается…

– Да, я слушаю! – Семеныч поднял трубку, но услышал короткие гудки прервавшегося звонка.

* * *

Рабочий день у руководителя редко оканчивается в положенное время: затянувшиеся совещания, нерешенные вопросы, новые стратегии, обсуждения неподписанных договоров, или нудный коллега, который не в состоянии за пять минут изложить свои мысли, словно случайно заходит в кабинет сказать пару слов и забывает о времени…