На тротуаре собралась толпа, с обеих сторон сдерживаемая полицейской лентой, туго натянутой между фонарным столбом и кладбищенской оградой. В толпе Изабелла заметила несколько представителей прессы: их можно было узнать по раскрытым блокнотам, магнитофонам и по тому, что к ним обращался мужчина, наверняка представитель по связям с общественностью из отделения полиции Стоук-Ньюингтона. Он оглянулся через плечо, увидел, что Изабелла и Нката вышли из машины, и коротко кивнул. Местный констебль тоже кивнул. Вид у них был невеселый. Вторжение столичной полиции на свою территорию они явно не приветствовали.

Вините политиков, хотелось сказать Изабелле. Вините дежурно-диспетчерскую службу и вечную неспособность отдела, занимающегося розыском пропавших людей, не только отыскать человека, но и вычеркнуть из своего списка людей, уже не числящихся пропавшими. Вините прессу, предавшую огласке этот факт, следствием чего явилась борьба между штатскими руководителями дежурно-диспетчерской службы и недовольными офицерами полиции, требующими, чтобы это подразделение возглавила полиция, словно это решило бы их проблемы. А самое главное — вините помощника комиссара сэра Дэвида Хильера и его решение поставить Изабеллу на вакантное место суперинтенданта. Хильер так прямо не высказался, но Изабелла не была дурой: ей устроили проверку, и всем это было известно.

Она приказала сержанту Нкате отвезти себя на место преступления. Как и местный констебль, Нката не выглядел счастливым. Он явно не ожидал, что его, детектива-сержанта, станут использовать в роли шофера, но оказался достаточно профессионален, чтобы не проявлять свои чувства открыто. У Изабеллы в этом отношении был небольшой выбор: либо взять водителя из числа команды, либо, воспользовавшись справочником «А-Z», попытаться самой отыскать кладбище Абни-Парк. Если ее утвердят в должности, ей понадобятся годы для изучения запутанной паутины улиц и деревень, которые за несколько последних столетий поглотил чудовищно разросшийся Лондон.

— Патологоанатом? — спросила она, после того как представила себя и Нкату и подписала бумагу, свидетельствующую, что она пришла на место преступления. — Фотограф? Криминалист?

— Все там. Ждут, когда ее уложат в мешок. Как и приказано.

Констебль был вежлив. На его плече заквакала рация, и он убрал звук. Изабелла перевела взгляд с констебля на зевак, собравшихся на тротуаре, а потом на здания на другой стороне улицы. Там, как и на любой другой оживленной улице страны, находились вездесущие коммерческие заведения — от «Пицца хат» до газетного киоска. Квартиры владельцев располагались выше этажом, а над одним из заведений — «Польскими деликатесами» — возвышался современный многоквартирный дом. В этих местах придется проводить бесчисленные допросы. Пусть копы из Стоук-Ньюингтона благодарят бога, что за это дело взялась столичная полиция.

Когда их повели по кладбищенскому лабиринту, Изабелла спросила об изрезанных деревьях. Проводить их вызвался волонтер, пенсионер восьмидесяти с чем-то лет. Он объяснил, что на кладбище нет ни землекопов, ни сторожей, но есть комитет, состоящий из таких же, как он, людей, членов этого микрорайона, денег они не получают, но хотят спасти Абни-Парк от наступления природы. «Разумеется, парк никогда уже не станет таким, как был, — объяснил пожилой джентльмен, — но не в этом дело. Никто этого и не хочет. Это место должно стать природным заповедником. Здесь станут водиться птицы, лисы, белки и другая живность. Будут расти цветы и другие растения. Мы хотим сделать дорожки проходимыми, хотим, чтобы это место стало безопасным для людей, желающих провести время на природе. Горожанам хочется таких вещей, вы согласны? Бегство от суматохи, если вы понимаете, что я имею в виду. А что до резьбы на деревьях, так это делает один мальчишка. Мы все его знаем, но никак не можем подловить за этим занятием. Если удастся, ему не поздоровится».

Изабелла в этом усомнилась. Пенсионер был хрупким, как львиный зев, что рос вдоль дорожки.

Ближе к центру кладбища дорожки совсем сузились. В тех местах, где тропы были широкими, они были вымощены, но такими разномастными камнями, что казалось, здесь собраны представители всех геологических периодов. В узких местах тропинки были покрыты разлагающейся листвой, а земля, рыхлая и ароматная, распространяла сильный запах компоста. Наконец появилась башня часовни, и затем само здание — печальная развалина из кирпича, железа и помятой стали. Внутри строение заросло травой, и войти в него было невозможно: вход преграждали железные прутья.

— Там, — сказал пенсионер, хотя они и сами поняли.

Он указал на группу офицеров-криминалистов в белой форме, собравшихся на лужайке, поросшей сухой травой.

Изабелла поблагодарила старика.

— Выясните, кто обнаружил тело, — сказала она Нкате. — Мне потребуется отчет.

Нката бросил взгляд в сторону часовни. Изабелла знала, что ему хочется увидеть место преступления, и ожидала, что он запротестует, станет спорить. Он не сделал ни того ни другого. Сказал: «Хорошо» — и пошел. Ей понравилась такая реакция.

Изабелла приблизилась к маленькой пристройке, состыкованной одной своей стороной с часовней. Рядом, возле сложенной каталки, дожидался мешок для трупа. Каталку с телом придется нести до самых ворот, потому что катить ее по неровным дорожкам кладбища невозможно.

Криминалисты тем временем занимались своей работой: измеряли, отмечали, фотографировали следы, как будто от этого будет польза, — казалось, что их здесь десятки. К телу можно было приблизиться лишь по узкому дощатому настилу, Изабелла надела латексные перчатки и пошла по доскам.

Из здания вышла женщина средних лет, судебно-медицинский эксперт. Зубы, кожа и надсадный кашель свидетельствовали о том, что она заядлая курильщица. Изабелла представилась.

— Что это за место? — спросила она, кивнув на пристройку.

— Понятия не имею, — ответила женщина. Своего имени она не назвала, да Изабелле это было и ни к чему. — Там нет двери, ведущей в часовню, значит, это не ризница. Может, сарай садовника?

Женщина пожала плечами, словно хотела сказать: «Разве это имеет значение?»

И то правда. Значение имел труп. Молодая женщина. Она полусидела-полулежала в маленькой пристройке. Судя по положению тела, в момент нападения она попятилась назад и потом соскользнула по стене вниз. Стена эта немало пострадала от непогоды, а прямо над телом обнаружилось изображение Всевидящего ока — глаз внутри треугольника — и надпись «Бог пользуется беспроводной связью». Пол был каменным, замусоренным. Рядом с покойницей валялись пакеты из-под чипсов, обертки от сэндвичей и шоколадных батончиков и пустые банки из-под кока-колы. Лежал там и порнографический журнал, свежий, несмятый, относительно недавнего происхождения по сравнению с остальным мусором. Он был раскрыт на фотографии женщины с надутыми, красными от помады губами, одетой только в кожаные лакированные сапоги и цилиндр.

«Не хотелось бы встретить свою смерть в столь унизительном месте», — подумала Изабелла. Она присела, чтобы взглянуть на жертву. В животе у нее все перевернулось из-за запаха, исходящего от тела. Это был запах мяса, гниющего на жаре, густой, как желтый туман. В ноздрях и во рту трупа ползали новорожденные личинки, а лицо и шея там, где их можно было разглядеть, сделались зеленовато-красными.