Тэрасава-сэнсэй поговорил еще немного с монахом, а мы помыли посуду и убрали столы. Складываешь ножки и ставишь к стене – комната оказывается абсолютно без мебели. Апология пустого пространства.

9 октября 1994 г. На утренней церемонии Тэрасава-сэнсэй, Сергей и Слава из Киева по очереди били в большой барабан, диаметром почти два метра. От его ударов вздрагивает пол, гудит тело у находящегося в любой точке просторного алтарного зала. Остальные монахи ударяли в свои маленькие, ручные барабаны. Бьешь – и кажется, что такое сильное сотрясение не от большого барабана, а от суммы ударов маленьких, или даже от одного твоего. Это и есть Единство!

Потом вышли на улицу обойти с церемонией чайтью и ступу. Широкий горизонт Тихого океана затуманен, облака кажутся огромным городом на далеком противоположном берегу, небесным… или земным: одно плавно переходит в другое.

После завтрака готовились к торжественной церемонии. Очищали Пагоду Мира, чайтью и двор монастыря от сухих листьев. Одна упасика, помогавшая нам, все пыталась научить меня, как мести листья, не задевая гравия. А то, боясь делать «залысины» в гравиевом покрытии, я собирал листья руками. Учительница моя смеялась над недотепистостью русского монаха.

Начали подходить еще миряне. Взрослые, даже пожилые люди по дороге к монастырю били в такие же, как у нас, барабаны. Я поразился их серьезному отношению к этой практике. В России от людей такого возраста, откликавшихся на улице на звуки наших барабанов, нам приходилось слышать в лучшем случае только, что мы «по молодости дурью маемся»… Появились две монахини. Отсутствие волос на голове усиливало строгость и одновременно доброту их лиц. Кроме монахинь приехал один монах, он-то и проводил торжественную церемонию.

По окончании торжества Тэрасава-сэнсэй получил конверты с подношениями от жены редактора издательства «Сарводая», публикующего литературу на разных языках о деятельности ордена Ниппондзан Мёходзи во всем мире. Сэнсэй не знал, что редактор недавно умер…

Все собрались у большого стола. Перед едой читали длинную гатху – я чуть не сошел с ума от голода. После трапезы каждому дали по банану и пирожному. Некоторые миряне не стали их есть, а положили в сумки, чтобы отнести домой.

Послеобеденное время мы с харьковским Славой провели за чтением выступлений преподобного Нитидацу Фудзии, изданных книгой на английском языке. Их я обнаружил вчера ночью, когда все легли спать, а я искал место, чтобы писать дневник. Возле комнаты Исиямы-сёнина оказались полки со множеством книг. Сборник выступлений основателя ордена называется «Буддизм за мир» и дает понять, что монахи ордена Ниппондзан Мёходзи не сидят по монастырям, но специально направляются с молитвой в тот уголок планеты Земля, где готовы разгореться или уже идут войны.

Киевский Слава смотрел в соседней комнате видеофильмы про Нитидацу Фудзии. Мы все присоединились к нему в тот момент, когда показывали Фудзии-гурудзи, еще способного ходить. Он прожил сто лет, но последние годы был прикован к инвалидной коляске: сказались многочисленные марши мира и другие трудные практики… Тэрасава-сэнсэй сказал: «На этих кадрах мой Учитель еще очень молодой», – а мы видели на экране старичка с палочкой, с видимым усилием передвигающего ноги, особенно на лестницах. Но с другой стороны, Нитидацу Фудзии действительно выглядел молодо – как ребенок, который учится ходить! И тут же, словно в подтверждение моих мыслей, вместо Учителя на экране появились два маленьких человечка. Девочка лет трех и мальчик месяцев одиннадцати, неумело пользуясь кривенькими ножками, пробовали передвигаться, приседать, что-то пели… Очень смешные ребятишки. «Вот она вечная жизнь Татхагаты[41]», – подумал я.

Вечернюю церемонию проводили с одной из старушек-монахинь, Минорикой-андзюсан[42], и упасикой. Я впервые практиковал на большом барабане. Глубокий, сильный звук извлекать непросто. Учась у киевского Славы и Сергея, уже имевших такой опыт в Индии, я высоко задирал руку и в то же время откидывал палку параллельно спине – это лучший размах.

После церемонии – сразу ужин. В монастырях (я это заметил и в Китае) трапеза жестко привязана к службе. Церемония плавно перетекает во вкушение пищи. Недаром до и после еды читается молитва. В сознании должен сложиться четкий образ вкушения пищи духовной. Церемония не формальность, это радостный пир духа! Однако Тэрасава-сэнсэй немного оттянул ужин, сделав нам внушение. Мы не соблюдаем правила, по которому тройной поклон делается только в начале и в конце церемонии, выражая наше приятие Будды, Дхармы и Сангхи. Если делать тройной поклон посредине церемонии, то разрушается Сангха, а значит и существующие с ней в триединстве Дхарма и Будда. Правила церемонии составляют ядро жизни любой общины-сангхи, они не являются чем-то внешним и потому необязательным. Невнимание к тому, как принято делать, исходит изнутри человека, привыкшего следовать собственным идеям, вместо того чтобы учиться. Если продолжать делать по-своему, то новички подумают, что так и принято, и вскоре возникнут споры о правилах, ведущие к расколу сангхи.

За ужином Минорико-андзюсан рассказала, что после революции в эту местность из России сбежало много аристократов. На берегу Тихого океана они принимали солнечные ванны. Местностью в то время владел дед Минорико-андзюсан. Впоследствии он преподнес ее ордену для постройки Ступы Мира и монастыря.

10 октября 1994 г. Проснулись – а большой барабан уже гудит на весь монастырь. Еще только 5.45! Не умываясь, поспешили принять участие в церемонии. Проводил ее вернувшийся вчера поздно вечером Исияма-сёнин. (Он встречал 9-е число в другом месте, где было удобно собраться множеству монахов.) Минорико-андзюсан и упасика пришли на церемонию еще позже, чем мы.

Вернувшись в комнату, мы поняли причину опоздания женщин: нас ожидал великолепно накрытый стол. Монахиня сказала, что через полчаса подъедет такси, чтобы отвезти нас в Таму, на торжественную церемонию, посвященную уходу из жизни в XIII веке другого значимого для нашей школы человека – ее родоначальника Нитирэна. Старушка похвалила Тэрасаву-сэнсэя: с большим барабаном он обращается в точности как его учитель Нитидацу Фудзии. А потом сделала замечание: кто-то из нас без надобности держал включенной воду, когда мыл посуду. Преподобный Нитидацу Фудзии застал то время, когда на этой горе не было храма – только маленькая хижина. Поднимать воду было очень трудно. Помня об этом, всю жизнь, несмотря на появившиеся удобства цивилизации, основатель нашего ордена берег воду. Поэтому здесь особый способ мытья посуды. Набирают в тазик, в нем моют с мылом и только потом ополаскивают посуду под струей воды. Казалось бы, бытовая мелочь. Нет – самая настоящая буддийская практика! Помогающая помнить о труде тех, кто поднял на гору воду. Именно это и значит быть благодарным человеком. Неблагодарному никогда не вручит Будда свою Дхарму. Слишком драгоценное это сокровище, чтобы вручать его тому, кто легко теряет.