– Она умеет готовить? – спросил он, усаживая ее рядом с собой.

Амелия рассмеялась:

– Да, но не делает этого: у нее есть повар. Хотя, честно говоря, она никогда особенно не готовила, даже до того, как стала «Миа Доменичи, известным дизайнером».

– Разве она не всегда была известной? – спросил Джефф.

– Сначала она была моделью. Она начала придумывать одежду, когда мы с братом только начинали ходить. Она говорит, что успехом обязана тому, что сидела дома с нами.

– Как мило. Она сделал тебя частью своего бизнеса.

Амелия улыбнулась:

– Я никогда раньше так не думала об этом. Мне всегда казалось, что ей скучно с нами.

– Или она просто не хотела быть матерью-домохозяйкой. Может, ей хотелось, чтобы вы оба стремились к чему-то еще, – предположил Джефф, протягивая ей тарелку и откупоривая вино.

– И посмотри, что из этого вышло: мы оба только и делаем, что летаем по всему свету.

– И работаете в компании отца, – добавил он. – Я думаю, ты себя недооцениваешь.

– Это лучше, чем если бы кто-то сказал мне, что я не оправдываю ожиданий.

– Ты их оправдываешь, Амелия, – сказал Джефф.

Он передал ей бокал вина и поднял свой.

– Что это за машина? – спросила Амелия, глядя на спортивную машину, припаркованную в ангаре.

– «Бугатти-вейрон», – ответил он. – Они очень быстрые. Я оставил заявку давным-давно, так что, когда они начали производить эту модель, я получил свою одним из первых.

– Почему ты водишь такую машину?

– Мне нравится скорость. У меня всегда была слабость к машинам и самолетам.

– Дай угадаю. Наверно, потому, что, когда ты за штурвалом или за рулем, никто не знает, кто ты.

– Точно, – кивнул он. – Вождение дает мне чувство наиболее близкое к тому, что я чувствую в воздухе.

– Правда? – спросила Амелия. – Простое вождение?

– Ну, до этих пор. Я нашел кое-что еще, что дает мне это чувство.

– Что же это? – спросила она.

– Ты, – ответил Джефф.

Она подняла на него огромные голубые глаза, и его сердце пропустило удар.

– Я?

Он кивнул. Она закусила нижнюю губу, и он погладил ее по щеке.

– Что такое?

– Я только что поняла, что боюсь поверить тебе.

– Не бойся.

– Что, если я упаду? – спросила она.

– Я поймаю тебя, – сказал он.

И эти слова были не просто уверением, они были обещанием, которое он вряд ли когда-нибудь захотел бы нарушить.

* * *

Амелия еще никогда не была в кабине самолета. Ей нравилось смотреть, как Джефф готовит его к полету. Он рассказывал ей, что делает, посвящая ее во все тонкости. Она села рядом, и, когда им дали разрешение на взлет, они покатили по взлетной полосе и наконец взлетели.

Тучи разошлись, и ночь была ясной. На них бы ли наушники, они могли разговаривать друг с другом, и Джефф показал ей город с высоты, указывая на различные ориентиры. Амелия слышала возбуждение в голосе Джеффа и понимала: он создан для полетов.

– Мне очень нравится, – восхищенно произнесла она. – Никогда не видела Лондон с этой стороны.

– Отсюда весь город виден с иной точки зрения.

– Ночью он прекрасен. Всегда больше всего любила ночь, – сказала она.

– Почему?

Амелия пожала плечами:

– Думаю, потому, что ночью никто ничего от тебя не ожидает.

Джефф рассмеялся:

– Ночью можно творить что угодно, ты это хочешь сказать?

– Да, подумай только. Днем от тебя постоянно что-то требуют, а ночью никто не указывает тебе, что делать. Может, они хотят, чтобы ты был дома или делал что-нибудь достойное уважения, но никто не ждет, что ты станешь работать.

– Думаю, в какой-то степени ты права. Ночью все равно остаются обязательства, но ты можешь отказаться от них, и люди не подумают о тебе плохо, – заметил Джефф.

Для Амелии вечера были временем для отдыха, но она знала, что Джефф и высшее общество смотрели на них по-другому: это время блистать.

– Как ты смогла отказаться от запланированного ужина? – спросил он.

– Пообещала Сесилии завтракать с ней две недели. Она очень близкая подруга мамы. Она заподозрила, что я меняю ее на тебя, и не обиделась.

– Почему?

Амелия встревожилась. Зачем она затронула эту тему? Все считали, что Джефф отличается от мужчин, с которыми она обычно встречалась. Но Амелия переживала из-за того, что может быть последней прихотью Джеффа, прежде чем он найдет себе респектабельную жену вроде Мэри Вернер – женщину, которая всегда говорит и делает правильные вещи.

– Она находит тебя милым.

– Милым?

– Да, и знаешь, это хорошо.

– Звучит скучно. Никто не хочет быть скучным, особенно если он с тобой.

– Я не думаю, что ты скучный, – возразила она. – Как я могу так думать?

– Хорошо. Хочешь порулить?

Амелия покачала головой:

– Ни за что. Мне нравится смотреть, как ты это делаешь.

– Но я не могу прикоснуться к тебе, пока управляю самолетом, – произнес он.

От его слов все ее тело охватила дрожь желания, между ног стало горячо. Она хотела снова почувствовать его прикосновения. С прошлой ночи, казалось, прошли годы.

– Я определенно не хочу управлять самолетом, если ты собираешься трогать меня. Скорее всего, мы разобьемся.

– Я могу довести тебя до этого?

– Да, можешь. – Она глубоко вдохнула. – Ты можешь заставить меня сделать больше, чем кто-либо до тебя.

– И что ты чувствуешь по этому поводу? – спросил он.

– Страх, – ответила она. – Потому что не имею представления, что чувствуешь ты.

Он заложил вираж и направил самолет обратно к городу.

– Я чувствую себя живым, Амелия, и ничто раньше не давало мне этого ощущения, даже мои быстрые машины и самолеты.

Такой откровенности она не ожидала. Неужели Джефф влюблялся в нее? Ей хотелось верить в это. Не делала ли она из Джеффа героя, которого всегда боялась даже надеяться встретить?

Она положила руку ему на ногу: ей нравилось ощущать под рукой его мускулистое бедро.

– Мне нравится, когда ты трогаешь меня, – простонал он.

– А мне нравится трогать тебя. Мне тебя всегда мало.

– Правда?

– А ты еще не понял? Прошлой ночью я сказала себе, что на этой ночи все закончится, но вот я здесь.